— Городские столкновения? — предположил Чейз, и солдат покачал головой, затягиваясь так глубоко, что казалось, он весь внутри наполнен дымом.
— Не, это которые от голода. Вишь, распухлые какие? С голодухи все. Ну и от болезней тоже. Холодно и сыро, воспаление легких у каждого второго. А которые с городских-то боев, так они израненные все, пока сгружаешь — весь перемажешься, не в одном, так в другом. А эти целые вон. Ничего.
— Часто в городе сражения? — спросил Чейз, и водитель бросил сигарету в мягкую, как масло грязь, спрыгнул сам и втоптал окурок подошвой сапога в самую жижу.
— Не. Мародеров да распухлых чаще возим. А так, чтоб в городе грызлись, это редко. Ну раз в неделю, может. Эта… оппозиция все буянит. Недавно в столице, а, господин офицер? — водитель запустил руку в карман и вытянул оттуда пачку сигарет, предложив Еретику.
— Не курю, — сказал Еретик. — В городе я с прошлого вечера. Что за оппозиция может быть в столице?
— Ясенно, — боец губами вытащил из пачки сигарету и прикурил, заслоняя огонь зажигалки ладонью. — Есть тут такие оппозиционеры. Откуда только берутся? Массаракш, как вши наползают. Как крысы. Все восстают, все требуют чего-то, вот тебе и городские столкновения. Где оружия-то столько накопали? Это если где в стране такое, сразу бы бомбой накатили им в глотку, чтобы заткнулись… А тут столица все-таки. Бомбы нельзя, вот и прут, скоты. В центр-то города они небось не лезут, там тебе и гвардия, массаракш, и чего еще душа пожелает. А тут, по окраинам, бывает, что и постреливают. Раньше еще все демонстрировали чего-то. Демонстрациями ходили, но пару раз расстреляли толпу в упор, так больше не ходят. Массаракш-и-массаракш, на фронт бы их всех, сволочей…
Боец черно выругался и снова затянулся так, словно был одним большим легким.
— Хотя поговаривают, что это не оппозиция никакая, а просто люди от голода с ума сходят. Я сам-то демонстраций не видел.
«Император не держит власть», — вспомнил Чейз слова полковника. Что ж, похоже, и впрямь не держит, если уж не где-нибудь, а в самой столице на протестные демонстрации набирались толпы, которые приходилось расстреливать. Раньше такого и представить себе было нельзя, значит, что-то изменилось.
Из подвала большого бестолкового здания выползали все новые люди, неотличимые от остальных, такие же спотыкающиеся, мокрые и измученные. Кто-то прямо при солдатах стаскивал с трупов сырую грязную обувь, кто-то, подобострастно глядя на бойцов снизу вверх, клянчил сигаретку, кто-то молча ходил между тел, разглядывая лица.
— Чтобы удержать власть, Император начнет использовать излучатели, — сказал Мору. — На населении Империи. Пассивное излучение. Круглосуточное.
Еретик молчал достаточно долго, чтобы полковник продолжил:
— Этого нельзя допустить.
— И нужно захватить «Старушку»?
— Да, лейтенант.
— Мне?
— Да, лейтенант.
— Эй! Лейтенант!
Еретик повернул голову на оклик и увидел милого капитана Эштаву. Она стояла возле подъезда невысокого дома, нетерпеливо притоптывая ногой в высоком сапожке. На двери была большая табличка, но отсюда Китт не мог разобрать буквы. В руках у Сой была папка, голос у Сой был все такой же — звонкий, с металлом.
— Господин лейтенант! — Эштаву помахала рукой, офицерская дамская шинель распахнулась, и под ней стала заметна черная форма.
Китт, кивнув на прощанье водителю, который не обращал на него внимания потому, что неотрывно смотрел на Сой, направился прочь от грузовика.
— Госпожа капитан, какими судьбами в этом районе? — Китт пожал женщине руку, испытывая желание учтиво поцеловать тыльную сторону ладони. С Сой всегда хотелось быть предупредительным, остроумным и изобретательным. — Мне кажется, это не лучшее место для прогулок красивой дамы.
— Совершенно с вами согласна, господин лейтенант, — Эштаву сильно похудела, отчего синие глаза казались еще больше на остром лице, но выглядела весьма бодрой и энергичной. — Не проводите ли меня в центр?
— Почту за честь, сударыня.
Шагая в ногу, они вышли на бульвар, и Еретику показалось, что город не так уж уныл и безразличен ко всему. Война идет, но и жизнь продолжается, и разгуливающие по улицам красивые женщины лучшее тому подтверждение. Эштаву болтала без умолку, а Чейз был рад ее видеть и рад знать, что она жива и здорова.
— Так что я теперь в Императорской Гвардии, — рассказывала Сой. — Повезло устроиться туда после инцидента на нашей Зоне 15.
— Не самый очевидный выбор работы, — отметил Еретик, — учитывая, что инцидент на нашей Зоне 15 состоял в том, что гвардейцы всех нас чуть не поубивали.
— Все это чудовищное недоразумение, — убежденно ответила Сой. — Из-за режима повышенной секретности все перепуталось и… К тому же гвардейцы вывезли нас на поверхность, а сами большей частью не спаслись из Зоны, когда ее затопило. Так что я считаю, что мы в некотором смысле квиты.
— А как же «всем радостно погибнуть при затоплении Зоны 15, чтобы информация не досталась врагу»? — серьезно спросил Еретик.
— Вопросы чести стали неактуальны, господин лейтенант, — развела руками Сой. — Наивысший приоритет теперь у вопросов выживания. А что ты делал в районе сожжений? Не лучшее же место для прогулок… Где ты сейчас работаешь?
— Да все там же, в ИРУ. Сейчас у меня вынужденная передышка, к сожалению, вот и сижу в столице. После разрушения Зоны 15 мне предложили сотрудничать с Гвардией в исследованиях, но пока это сотрудничество заключалось в полном моем ничегонеделании, а утром меня официально временно отстранили. Видимо, уважаемая Гвардия рассудила, что лучшая помощь, на которую я способен, это абсолютное бездействие. Знаешь, как родители говорят детям, хочешь помочь — не мешай.
Сой легко сжала пальцы, покоящиеся на предплечье Чейза.
— Я хочу с тобой поговорить. Присядем?
— С удовольствием, госпожа капитан.
Он действительно рад был ее видеть, ее присутствие помогало ему отвлечься от мыслей о завтрашнем дне. Приятно вспомнить прошлое в обществе Эштаву, хотя она и в Гвардии. Еретик смахнул сор со скамейки, и они с Сой сели рядом, глядя перед собой. Напротив и чуть в стороне была еще одна скамеечка, за ней тосковали пыльные деревья, за деревьями пустовала дорога, за дорогой высились дома.
— Давным-давно, еще на Зоне 15, когда ты принес мне цветы, я мечтала, что однажды мы выйдем на поверхность. С ума сойти, настоящие цветы! Где же ты их нашел тогда, господин лейтенант?.. — проговорила Сой и улыбнулась, даже голос ее стал мягче. — Я мечтала, что мы с тобой будем гулять вдвоем по старому городу, сядем вот так на лавочку на пустом бульваре, поговорим о том о сем.
— Я полагаю, ты сейчас не о том, что мечты сбываются? — спросил Еретик, и Эштаву отрицательно покачала головой.
— Я о том, что мечты сбываются, но, к сожалению, не так и не тогда, когда нам это нужно, — Сой резко выдохнула, и нежное выражение ее лица пропало, уступило место холодной деловой сосредоточенности. — Что ж… Я хочу, чтобы ты работал в Императорской Гвардии на благо Империи и Его Величества.
— Сой, я же половину своей сознательной биологической жизни работаю на благо Империи в Имперском Разведывательном Управлении, — заметил Китт. — Ты всерьез считаешь, что этого мало?
— Я считаю, что тебе нужно перевестись в Гвардию.
— Но чем плохо ИРУ?
— Я считаю, что тебе нужно перевестись в Гвардию, Чейз, — упрямо повторила Сой.
