Ибо Иисус принимает в невесты Свои и приходящих из мирской жизни, подобно тебе, ибо имеет много и бесконечно много невест и желает соединить с Собою все души мужей и жен, чтобы наполнить вышний чертог. В нем многие обители, как бы некоторые брачные чертоги, приготовлены Отцом для душ, которые удостоятся их чистой жизнью и искренней верой. И, когда наступит время откровения Жениха, придут они вслед за Ним и вступят в этот чертог, и будут наслаждаться бесконечной радостью во веки веков.
Вот объяснение служения твоего, которое ты получила от Господа, служения великого и вознаграждаемого многими небесными наградами. За то, что ты не только себя, но и многих невест приведешь к бессмертному Жениху, какое и сколь великое ожидает тебя воздаяние! Он поставит тебя между высшими невестами, между избранными отроковицами; даст тебе ожерелья — вечные дары Духа, светлые одежды, сияющие бессмертием; увенчает тебя венцом правды; ты будешь ликовать нескончаемым ликованием, подобно Ангелам, с нетленной радостью.
Смотри же, госпожа, внемли самой себе и невест Христовых соблюдай тщательно: питай их чистым хлебом православия, напаяй струями добродетелей, чтобы они были тучными и прекрасными на вид, — говорю о красоте душевной, — чего и желает, как обещал святой Давид, Христос Бог наш. Ибо он говорит:
О, как мудро поступили вы, забыв все! О, какого вы получили Жениха!
Итак, радуйтесь и сорадуйтесь друг другу, благодушно перенося труды подвижничества, за которыми следует вступление в брачный чертог, зная, что
Насколько обрадовало нас малое письмо твое, сын мой, настолько опечалили твои слова. Разве ты никогда не говорил об изложенных в нем предметах и от нас не слышал надлежащего? Зачем же ты теперь вздумал завести речь, по–видимому, опровергая другое лицо, а на самом деле, противясь истине?
Между тем ты не должен и учить, не говорю — потому, что ты находишься в числе подвластных, прими это великодушно, — но и потому, что уличенные в общении с ересью, из которых один и ты, не смеют отверзать уста, а должны оставаться в надлежащем безмолвии и испрашивать прощения в течение всей жизни. К тому же, у тебя нет и такого познания догматической науки, чтобы уметь говорить с точностью, ведь ты не изучал ни грамматику, ни философию. Но и сведущие в этом преподают о Боге не какое–либо собственное учение, но следуя богоносным Отцам.
Почему же, спрашиваю, тебе вздумалось сказать: «разве не относительно поклоняются иконе Христовой?» Знаешь ли ты, что такое отношение? Отношение бывает между относительными предметами; относительные же предметы — первообраз и изображение его, например, Христос и икона Его; ибо одно содержится в другом, и нераздельны они ни по державе, ни по славе.
Вот этого ты, несведущий, не знаешь, и прилично теперь сказать следующее: видел я странность под солнцем — мужа, казавшегося мудрым самому себе и, что еще хуже, пытающегося учить других.
Какое еще второе твое предложение? «Христос богопочитается в иконе Своей; поэтому и икона должна быть богопочитаема». Откуда или от кого узнав, ты учишь этому? Из святых никто не мог сказать этого, но говорили они, что Христу поклоняются в иконе Его и икона достойна поклонения, т. е. почтения или уважения, — то и другое имеет один смысл. И это справедливо, потому что богопочитание, равно как и вера, относится к одной только Святой Троице, а поклонение к другим: Матери Божией, Святому Кресту, святым, достопоклоняемой иконе Христовой и всем прочим иконам святых, и притом настолько, насколько первообразы превосходнее своих изображений. Поэтому, если в иконе богопочитается Христос, как говоришь ты, то, так как богопочитание относится к Троице, в иконе воздается богопочитание и Отцу, и Духу. И что следует отсюда? То, что и Отец, и Дух воплотились, а может ли быть что–нибудь нечестивее этого?
Если ты говоришь, что «должна быть богопочитаема и икона Христова», — то следует, что ты оказываешься ничем иным, как Тетрадитом, богопочитающим, вместе с Троицею, и икону Христову [ [226]]. Между тем, кто поклоняется Троице, а потом и иконе, тот не впадает в такую нелепость. Ибо сказано, что честь и поклонение воздаются даже и простому человеку, но не вера и богопочитание. Как мы веруем только в Отца и Сына и Святого Духа, так и богопочитаем их.
Выслушав это, воздержись, брат, увещеваю тебя, от пустословия и цикалийской или кентукладийской ереси, которая совершенно противоположна иконоборческой. Если же, — чего да не будет! — ты останешься при своем, то знай, что ты не имеешь части с нами, или лучше сказать, ни с одним православным.
С трудом продиктовал я это письмо к тебе.
С удовольствием, а не с огорчением, принял я укоризны твои, почтеннейший. Ибо я не столь неразумен, чтобы сердиться на дружеские замечания. Если же я огорчался, то не напоминанием, а ересью каждого, которою рассекается тело Христово, разделяясь множеством мнений. Начну с начала, ибо мне, обвиняемому, нужно оправдаться.
Назначая епитимии по принуждению с самого первого дня, и притом из заключения под стражею посредством писем, — ибо посредством писем же просили об этом монахи и священники, — я давал ответ не в виде определения, а в виде совета от меня относительно епитимий. Почему? Потому, что я не иерарх, но священник, делающий внушения своим ученикам, другим же, как сказано, предлагающий свое мнение до времени мира, с тем, чтобы тогда принять то, что будет определено Святейшим Патриархом, с утверждения святого Собора, к увеличению епитимии или к уменьшению. И, думаю, я поступал не несправедливо, простирая человеколюбиво руку помощи падшим, впрочем, не присваивая себе власти, что было бы нелепо.
Какие же епитимии? Различные по различным грехам, о чем в письме подробно говорить нет возможности. Кратко сказать: священник или даже диакон, уличенный или в подписи, или в общении с еретиками, должен быть совершенно отлучен от священства, равно как и от причащения, а по исполнении епитимии может причащаться Святых Таин, но отнюдь не священнодействовать, до святого Собора; благословлять же или молиться может как обыкновенный монах, а не как священник, и притом по исполнении епитимии; в церкви, занимаемые еретиками, не входить и, если храм поступит во владение православного после совершения там еретических возношений, не священнодействовать в нем православному без разрешения православного епископа.
Когда же мы, по благоволению Божию, избавились от заключения под стражею и соединились со Святейшим Патриархом и святыми епископами, и потом дали отчет преподобным игуменам, то никто не выразил порицания относительно чего–либо, кроме только одного, который осуждал нас относительно благословения. На это мы отвечали: если достойно осуждения, что гора поражена от самой вершины (см. Дан.2:34), то и мы замолчим.
Осуждающие пусть осуждают не нас, а господ епископов, которым мы, уничиженные и подвластные, следуем; ими быв вынуждены, мы и доселе назначали епитимий сказанным порядком и назначаем, когда