не назвал их по имени, но мы, еще прежде известия в письме, сильно скорбели, говоря, что от одного только еретика, или лучше сказать, истинного богохульника, получившего от державной власти должность халтулария, в тамошних местах зараза проникла в знаменитую Сицилию. Это зло составлено не на основании догматического учения, — ибо чуждо его это чудовище, — а произошло от нечестивого мнения, и, сказать точнее, от предков перешло к нечестивому, вместе с двумя другими единокровными.
Но я уверен, что Троица поразит их божественными устами вашими и здешних поборников истины. Тебя же и подобных тебе пусть не удивляет еще свирепствующая ересь. Зло еще не сокрушено, и любовь верных к Богу еще недостаточно испытана, и, к тому же, мы не можем проникнуть в бездну судеб Божиих: почему Он попускает народу своему доселе колебаться бурею неверия; конечно и для того, чтобы явлены были искусные, как сказал исполненный мудрости Павел (1 Кор.11:19). Поэтому увещеваем и умоляем тебя не переставать обличать противников, вынося Божественное учение из священных сокровищниц сердца твоего и отсюда ясно доказывая, что Христос не был бы Христом, если бы Он не был описуем по образу нашему. Если Он стал плотию, то, конечно, и описуем, как плоть. А что не может быть описуемо, то не заключается в человечестве, но вне и места, и времени; это — чистый Бог, называемый и представляемый непостижимым и беспредельным.
К несомненному доказательству истины и естественными соображениями нужно доказывать, что Христос описуем и поклоняем в иконе; ибо «в ней изображается первообраз», как говорит в одном месте божественный Дионисий; и в другом месте: «одно в другом, кроме различия по сущности». Итак, отвергающий, что Христос описуем, отвергает, что Он стал человеком; и не поклоняющийся иконе Его совершенно не поклоняется Ему, хотя и думает, что поклоняется, как говорит священное слово:
Это изложил я тебе, почтенный, не как не знающему, но как мыслящему точно так же, и почерпнув как бы каплю из моря учения; между тем есть бесчисленное множество отеческих свидетельств, равно как и древней истории от самого начала евангельской проповеди, к утверждению непорочной нашей христианской веры.
Великим благом считает достоинство твое, как говоришь ты, когда получаешь наши письма и даже когда мы упоминаем о тебе. Это похвально для твоей богомудрой души, украшенной великим смиренномудрием, а не для нас, уничиженных и ничего не значащих. Впрочем, по вере своей ты получишь награду от правосудия благого Бога нашего, Который вознаграждает веру каждого небесными воздаяниями и сделанное для ближнего о Христе относит к Себе Самому. Мы же поистине радуемся, называя себя друзьями столь доблестного мужа, добродетель которого всем известна, хвала весьма справедлива, и жизнь, достигшая самых высот добродетелей, есть образец для многих, желающих жить благочестиво в настоящем веке.
Соответственно своему имени, ты поистине явился боголюбцем, избрав по любви к Богу жизнь спокойную и тихую, чтобы соблюдать Божественные заповеди и достигать вечных благ. Хотя ты и по виду достоин власти, и происхождением знатен по крови, но Божественная любовь, затмив все это и показав ничтожество всего этого, как оно и есть в действительности, возвела очи ума твоего к пресветлому сиянию Божественной красоты, чтобы туда взирать, туда устремлять мысли, туда переселиться бытием, где радость неизреченная, где жизнь нетленная, где свет блаженной и Живоначальной Троицы.
Да будет же у тебя, дивный и возлюбленный наш, преуспеяние в добродетели еще и еще и приумножение добрых дел, чтобы тебе с богатым запасом переселиться отсюда к наслаждению вечными благами.
Здесь пусть будет конец приветствия. А так как ты опять спрашиваешь относительно пресвитера, пояснив скрытый проступок его, то мы скажем, что церковное правило не дозволяет пресвитеру даже пиршествовать на браке второбрачного — не значит ли это, что тем более нельзя венчать такого? Венец возлагается на победителя невоздержания, соблюдшего славу девства; второбрачный же, кроме того, что недостоин быть венчанным, еще подлежит епитимии по церковным правилам. Как же он не боялся венчать подлежащих суду по правилам о второбрачии?
Итак, по нашему мнению, прости, хотя бы не было за ним никакой другой вины, ему не позволительно вовсе священнодействовать; не знаю, чтобы можно было у вас, разве только по экономии, причащаться Святых Таин, совершенных спасшимся пресвитером.
Относительно чтеца, который, подвергшись епитимии, обратился, справедливо поступить так, чтобы он не читал апостола до времени Собора; ибо пресвитер, подвергшийся епитимии, отлучается от священнодействия, диакон — от диаконства, а чтец — от чтения. Мы так думаем и определяем, а как думает ваше благочестие, так пусть и делает.
Знаком доброй доверенности твоей служит то, что ты приветствовала нас, смиренных, почтеннейшая госпожа моя, чрез возлюбленного брата нашего и родственника твоего, господина Петра, чрез которого и мы считаем долгом взаимно приветствовать тебя, восхваляя твое благочестие и ревность к добру. Об этом мы и сами знаем и от брата часто слыхали, равно как и о том, что ты по любви Божией оказываешь и ему честь, достойную присущей тебе добродетели и жизни этого мужа.
Ты спрашивала относительно монастыря, называемого Львы, — можно ли обратить его в мужской при его возобновлении, тогда как прежде он был женскою обителью. На это мы можем отвечать, что если бы ты начинала вновь устраивать священное место, можно было бы делать, что тебе угодно. А оно было прежде освящено блаженной памяти скончавшеюся дочерью твоею, которая там была игуменьей и довольно времени управляла общиною девственниц. И хотя во время предшествовавшей междоусобной войны оттуда было переселение братства, но так как сама игуменья остается там в преподобной гробнице вместе с другими прежде бывшими в том же звании душами, то, по моему мнению, госпожа, не позволительно сделать тебе такую перемену, особенно с тем, чтобы отпустить сестер и дочерей прежней игумении, избравших это место для служения Богу; к тому же, там покоится игуменья. Апостол говорит:
Обитель названа женскою, какая же причина изменять ее в мужскую, тогда как и мужей не видно, и удаленные не захотят жить в другом месте? Если же иногда бывало изменение в некоторых монастырях, то или по причине гонения, или по неправедному хищению, или незаконною властью. А тем, у которых и вера правая, и жизнь не противная ей, следует говорить и действовать законно и правильно. Поэтому увещеваем и убеждаем, как бы сама блаженная дочь твоя взывала чрез нас, смиренных: пусть монастырь Львы продолжает быть женским и охранять оставшихся дочерей ее, в духе служащих Богу. Ибо это послужит истинным свидетельством как ее, так и твоего благочестия и не даст повода к осуждению наблюдающим за нашими делами; что заповедует и апостол, когда говорит:
Запоздали мы ответить на письмо твоего достоинства, так что едва не изгладилось из нашей памяти содержание присланного. Но это случилось по причине отсутствия верного письмоносца. Теперь же, посылая по надобности в тамошние места эконома нашего монастыря, мы по–надлежащему восполняем недостающее. Во–первых, заявляем о том, что мы не в состоянии уврачевать душу прискорбную и удрученную многими страданиями.
Впрочем, надобно попытаться найти врачевство в богодухновенных изречениях. Что же говорит величайший Раздаятель их?
Прискорбно ли после этого настоящее, хотя бы оно являло собой величайшее несчастье, какое когда–либо случалось? Это сказано мною доброй душе твоей не как незнающей, но для напоминания; ибо страждущая душа иногда бывает бессильна возвыситься к созерцанию.
Во–вторых, скажу, что, хотя многого имущества лишили тебя властители, но отнюдь не могли они лишить тебя драгоценнейшего стяжания. Видишь ли, какое дал тебе Бог обильное ведение и благодаришь
