Потом Третий провозгласил святую Марию Богородицею, как родившую Самого Единородного Сына Божия. Затем Четвертый изложил догмат, что Господь наш Иисус Христос состоит из двух естеств и в двух естествах — в одном Лице. После того Пятый, подтвердив прежде него бывший собор, предал анафеме Оригена и последователей его проипарктитов [ [252]]. Потом Шестой учил, соответственно двум естествам, о двух волях и двух действиях в одном Христе. Наконец, Седьмой, следуя бывшим до него соборам, так как все естественные свойства в одном Христе двояки, провозгласил Его неописуемым по невидимому естеству и описуемым по видимому, истина чего основывается на доказательствах четырех родов: на естественном соображении, на отеческих свидетельствах, на соборных определениях и на древнем обычае.
По естественному соображению, например, из слов евангелиста Иоанна, который говорит:
Об этом свидетельствует мученик Иустин, который в одном месте говорит: «Ничто из существующего не останется тем, что оно есть, если не достанет одного и только одного из существенных свойств его». И, следовательно, по этому новому предположению было бы тщетно учение нашей веры.
Согласно с евангелистом и апостол говорит следующее:
Ибо Манес [ [253]] говорил, что Сын на горе в видимом и невидимом явил Свою сущность, имеющую не два естества, но одно. Так и утверждающие, будто Христос неописуем, как признающие в Нем одно естество, оказываются последователями приведенного мнения. Ибо что неописуемо, то и бестелесно. С другой стороны, при описуемости одно Лицо Христа не разделяется на два лица, как кажется некоторым. Ибо содержание образа и Первообраза по личности не разделяется, но по сущности они различны. Премудрый Дионисий говорит: «одно в другом, кроме различия по сущности» [ [254]]. Так и относительно Животворящего Креста никто не скажет, что крестовидный образ есть нечто отличное от его первообраза, кроме различия по существу: пример близкий, и истина беспрекословная. Это первое из упомянутых доказательств.
Второе. Если бы мы захотели изложить здесь все изречения святых, которые без всякого мудрования прямо утверждают, что Господь наш Иисус Христос изображается, но то наши рассуждения вышли бы за пределы приветствия. Избрав из многих таких изречений два или три, наиболее подходящих к делу, мы с их помощью покажем достоверность прочих, так что и здесь исполнится написанное:
Вот изречение верховного апостола Петра, упоминаемое в истории о священномученике Панкратии: «Вынеси икону Господа нашего Иисуса Христа и поставь ее на башне, чтобы народы видели, какой образ принял Сын Божий, и чтобы, увидев, еще более уверовали; чтобы, взирая на вид образа, вспоминали о том, что нами проповедано им» [ [255]]. Как разительны эти слова! Вот о чем он взывал: «Вынеси икону, силою своею затмевающую небеса, и поставь на высоте в явное свидетельство, чтобы народы видели, какой образ принял Сын Божий — не Ангела или Архангела, или какой–либо другой силы, а рабский образ, подобный нашему, — чтобы, увидев, еще более уверовали, так как повествование словом недостаточно, но нужно показать народам зримо, для большей достоверности, что Сын Божий стал Сыном Человеческим, и чтобы они памятовали о том, что нами проповедано им». Другими словами: «Это вам памятник в роды родов».
Предание гласит, что и прочие апостолы делали то же в городах и селениях, изображая все события воплощения Господа нашего Иисуса Христа от начала, когда Ангел сказал Деве: «Радуйся», до того времени, когда Он вознесся. «Эти изображения, — повествует предание, — они внушали и почитать со страхом». Видите ли, человеколюбивейшие, что апостолами от начала предано — вместе с поставлением священных икон и поклоняться им со страхом? Ибо почитать, несомненно, значит то же, что и поклоняться.
Вот слова много подвизавшегося Афанасия из речи его в Вирите [ [256]]: «Обратите очи ума вашего и посмотрите на это новое зрелище». И далее: «Тогда иудеи, вынеся икону Господа нашего Иисуса Христа, сказали: как отцы наши надругались над Ним некогда, так и мы надругаемся над Ним. Тогда они начали плевать в лицо иконы Господней и били ее по лицу с той и другой стороны, то есть икону Господню, говоря: что сделали с Ним отцы наши, все то сделаем мы с иконою Его. И говорят: те насмеялись над Ним, и мы сделаем то же. И нанесли они множество оскорблений иконе Господней, о которых и говорить мы не дерзаем. Потом говорят: мы слышали, что те пригвоздили Его руки и ноги; это и мы сделаем Ему. Тогда пронзили они гвоздями руки и ноги иконе Господней. Еще говорят беснующиеся: мы слышали, что те напоили Его уксусом и желчью с губки, — это сделаем Ему и мы; и сделали, приложив к устам иконы Господней губку, напоенную уксусом. Опять говорят: мы узнали, что отцы наши били Его тростью по голове; то же и мы сделаем; и взяв трость, ударяли по голове Владыки. Наконец говорят: мы точно знаем, что те копьем пронзили бок Его; ничего не опустим, но прибавим и это. И, приказав принести копье, заставили одного из них взять копье и пронзить бок на иконе Господней; и когда это было сделано, тотчас истекло из нее множество крови и воды». Верно это слово, мудрейшие, с одной стороны потому, что знамения бывают для неверных, но не для верующих, а с другой, чтобы и мы знали, что оскорблением иконы оскорбляется Первообраз ее и, напротив, почитанием иконы он почитается.
Вот изречение Великого Василия в похвальном слове мученику Варлааму: «Да будет изображен на картине и Подвигоположник во бранях, Христос». И здесь, светлейшие, точное повеление о поставлении иконы. Ибо богоносный муж говорит не о том, чтобы воображать или представлять в душе написанного Христа, как пустословят некоторые, но иметь в сердцах