свою. И говоря, что истолкование от Бога, отваживается на оное, как уготовивший себя в Божий храм. Посему рассказали ему сны, и он истолковал и раскрыл, что было загадочно и прикровенно. По окончании же истолкования, говорит главному виночерпию:
А что не господство учитель лукавству, не богатство содетель порока, то смотри, этот же самый Иосиф, освободясь от рабства и заняв второе место в царстве, не превозносится высокою властию, но начальство срастворяет кротостию, власть свою доказывает попечительностию, видит братьев, замышлявших убийство, и не убивает, вспоминает о снах и забывает о зависти, возбужденной снами. Ибо голод привлек братьев в Египет, и нужда заставила поклониться, когда не знали, кому кланяются. Сны, против которых восставали, приведены в исполнение замыслившими соделать их неисполнимыми; ради снов продавшие брата, чтобы не кланяться, как предсказывали сны, продажею брата уготовали поклонение, потому что проданный стал рабом, став рабом, возненавидел непотребство госпожи, возненавидев, потерпел оклеветание, оклеветанный поселился в узилище, заключенный истолковал сны слугам царским и чрез это делается известным царю, успокаивает его, встревоженного снами, и, ясно истолковав и присоветовав, что должно делать, поставлен уже распорядителем того, что сам присоветовал. Обилием плодов умеряет ожидаемое неплодие земли, обильные сборы хлеба сберегает во врачевство от голода, делается питателем не Египтян только, но и братьев, которые отдали его на снедение. Так в действительности кланяются ему те, которые позавидовали поклонению в снах и, не принявшие поклонения во сне, на самом деле воздали ему поклонение. А он, хотя приемлет поклонение, однако же не воздает братьям тем же, что сделано ими, но питает их, услуживает им, даром снабжает их хлебом. Напоследок же, увидев единоутробного брата, устроив мнимую улику в злом умысле, когда приметил, что крепко стоят они за юношу и попечение о старце–отце предпочитают собственной своей свободе, сложив с себя грозную личину и повелев всем идти из судилища, говорит:
А что лукавство господ не вредит добродетели слуг, нетрудно дознать и из других примеров. Кто из обучившихся Божественному не знает Ахаавова лукавства и Иезавелина злочестия и беснования против Бога? Однако же Авдий, им служа и от них имея вверенное смотрение над домом, не только не следовал по стопам господ, но даже шел путем противоположным. Они, неистовствуя против Пророков Божиих, всех спешили предать смерти и в забаву вменяли себе истребление Божиих служителей, усиливаясь совершенно угасить всякую искру благочестия. Но Авдий противодействовал нечестивым поступкам господ и старался в целости сохранить светильник благочестия, и сто Пророков скрыв в пещерах, препитал их, когда целую вселенную обдержал жестокий голод, какой в наказание за нечестие наслал на людей великий Илия. Авдия не устрашило зверское определение господ, не привело в боязнь избиение благочестивых, мучительный голод и скудость в необходимом не сделали его скупым на услужение святым Пророкам. Напротив того, гнушался он жестокости господ, а Пророкам в достатке давал потребное, спасение их предпочитая своей безопасности и жизнь без них признавая для себя смертию. И в чем не выказывалось ни малой вражды против Бога, в том исполнял он надлежащее служение господам. Законы же, издаваемые против Сотворшего, признавая достойными смеха, ненавидел издававших и сожалел о принуждаемых исполнять повеленное. Но таковое служение почитая гибелию, спасал тех, кого велено было убивать, признавая, что кончина в благочестии честнее жизни в нечестии. Поэтому не повредило ему развращение владык; напротив того, лукавство господ соделало его славным и знаменитым. Ибо всего крепче решительное намерение предпочитающего благочестие, всего сильнее душа, которая не хочет служить пороку.
Но не знаю, что мне делать, потому что добродетель людей доблестных вынуждает у меня слово и заставляет длить оное сверх меры. Поэтому, продолжив оное, перейдем к другому примеру. Последним царем у Иудеев был некто Седекия, который болезновал великим нечестием и не терпел даже слышать Божественных предвещаний. Он–то божественного Иеремию, который тогда пророчествовал и передавал людям Божии повеления, заключил в ров с зловонною тиною, потому что Иеремия предрекал царю крайне горестные и скорбные события. Но один служитель, эфиоплянин, евнух Авдемелех, не представив в уме ни величия Царской власти, ни господствующего нечестия, ни сильного гнева на Пророка, ни бедствий рабства, обличает неправедный приговор царя, обвиняет беззаконном поступке с Пророком, указует на Того, Кто над всем надзирает и устрашает царя правдивым наказанием. Так советником делается служитель царю, евнух — мужу, иноземец — туземцу, эфиоплянин — израильтянину, потомок Хамов — ведшему род свой от Сима; и царя убеждает он благочестивыми словами, и Пророка изводит из того горького, темного и зловонного заключения и снабжает его необходимою пищею во все время осады города. В награду же за благочестие приемлет от Бога благословение. Когда город взят и все живущие в царском дворце избиты, он, по обетованию Божию (Иер.39:15–17), улучает спасение. Посему явствует из сказанного, что добрым слугам не только не вредят лукавые господа, а напротив того, первые от последних приобретают великую пользу.
То же можно еще дознать и иным образом. Когда город Иерусалим за великое беззаконие был опустошен, многие истреблены голодом, многие преданы смерти на войне, оставшихся же царь халдейский отвел пленниками в Вавилон, а потом, отделив имевших благородное происхождение, отличавшихся красотою тела и цветущих юным возрастом, повелел жить им в царских чертогах и исправлять царскую службу; тогда прежде всего отдал приказ хорошим содержанием, яствами и припасами, приносимыми с царского стола, вознаградить в них то, что потерпели во время осады и долгого пути. Усмотри же и из этого благородство оных божественных отроков. Ни взятие города, ни сожжение Божия храма, ни запустение неприступного и неприкосновенного святилища, ни то, что божественные сосуды стали добычею варваров, ни истребление царей, ни избиение священников, ни поселение вдали от святыни, ни пребывание на чужой земле, ни недостаток учителей, ни нечестие державствующих, ни нужды рабства, ни тяжкое иго царя, ни незрелость возраста, ни пристрастие к жизни, ни страх кончины, ни иное что–либо сему подобное не убедило их, хотя в малом чем, преступить и нарушить предписания закона. Но сделавшегося их попечителем умоляют они давать им пищу из семян, потому что гнушались царскою пищею, мерзкими почитали разнообразные сии яства, видя, что оскверняли их призыванием идолов. Столько же имели упования на Бога отцов, любви к Нему и веры в Него, что дали обещание попечителю от семян оказаться доброзрачнейшими питающихся царскими снедями. И не обманулись в надежде, но пожали плоды веры: как обещали, так и сделались — всех вообще, пользовавшихся роскошными яствами, были они нежнее и упитаннее, отличались большею красотою, украшались телесною силою. Когда же время, идя своим порядком, соделало их совершенными мужами и показали они опыт своей добродетели, сим пленникам дано
