Конрад не ответил.
– И как это ты их увидел еще до того, как они появились? – спросил Вольф, закончив перевязку.
Конрад уставился в землю, потому что заметил, что Вольф смотрит ему в глаза – в его разные глаза…
– Вот, – сказал Вольф, протягивая ему свой меч, – я думаю, ты уже знаешь, что нужно сделать.
Взяв меч, Конрад бросил взгляд на трех дохлых монстров.
– Кто это?
– Зверолюди.
– Содрать с них шкуру?
– Нет! Даже не прикасайся. Возьми тряпку, которой ты пользовался утром.
Теперь Конрад понял, из чего были сделаны его бинты: из рубашки Карла. Пока он чистил меч, Вольф подобрал свой щит.
Вскоре они покинули пепелище, еще недавно бывшее деревней, оставив трупы трех зверолюдей лежать там, где их настигла смерть.
– А здесь безопасно? – спросил Конрад, когда они, наконец, остановились на ночлег.
Весь день они ехали без остановки. Вольф больше не рассказывал ни о своем брате, ни о тварях, напавших на них, поэтому Конрад не осмелился задать ему такой глупый вопрос, как, например, куда же они едут.
Провести ночь в лесу ему не очень-то хотелось, но выбора не было.
Вольф пожал плечами:
– Может быть, один будет стеречь, а другой спать?
– Стереги, если хочешь, только зачем? Между прочим, мне всегда хотелось умереть именно во сне.
Конрад бросил на него удивленный взгляд. Трудно было сказать, когда Вольф шутит, а когда нет. Казалось, он вообще не может подолгу оставаться серьезным.
Конрад подумал, что было бы неплохо разжечь костер. Он, конечно, отпугнет хищников, но как быть с теми, кто гораздо опаснее любых хищников? Наоборот, огонь только привлечет их внимание.
– Тяжелый у тебя был день, – заметил Вольф.
Конрад кивнул, осторожно потрогав повязку на плече. Рана еще ныла, но боль начала стихать.
Потом он задумчиво потрогал горло, вспомнив, что совсем недавно его чуть не повесили. В прошлом году у них в деревне было совершено убийство, виновным признали сына мельника. Кто-то видел, как он спорил с одним фермером по поводу веса мешка с мукой, а потом этого фермера нашли мертвым. Вильгельм Кастринг приговорил сына мельника к смерти, и его повесили.
И все же быть повешенным за убийство – это одно, а за двух кроликов…
– Как вы думаете, меня бы в самом деле повесили?
– Ты же слышал, что сказал Крейшмер.
– За двух кроликов?
– А что еще они могли сделать? Посадить тебя в тюрьму? Тогда пришлось бы тебя кормить, нанимать тюремщиков. Куда дешевле убить – и деньга тратить не надо. – Вольф зевнул. – Но они не успели привести приговор в исполнение. Со мной такое было уже не помню сколько раз. В нескольких местах выдан приказ о моем аресте и назначена награда за мою голову. И уж поверь мне, быть приговоренным к смерти лучше, чем сидеть в тюрьме.
Вольф развязал тесемки на своей кожаной безрукавке, и даже в темноте Конрад разглядел, что вся его грудь покрыта шрамами. Их было так много, что, казалось, нетронутой кожи было меньше, чем рваной и зажившей. По сравнению с этим все старые ссадины и порезы Конрада были просто легкими царапинами.
– Смотри, как развлекались мои тюремщики, – только мне тогда было почему-то не до смеха.
Вольф тронул цепь на своей шее.
– Когда-то я сидел вот на этой самой цепи. С тех пор я ее так и ношу – чтобы не забывать. И больше никогда, никогда не дам посадить себя, в темницу. – Он внимательно взглянул на Конрада. – И запомни: если когда-нибудь над тобой нависнет опасность попасть в плен – а так оно, скорее всего, и будет, – лучше перережь себе горло. Говорят, что пока есть жизнь, есть надежда. Так вот, это неправда.
– Но ведь вы живы, – сказал Конрад. – Вы сумели спастись, вы выжили.
– Иногда мне кажется, что это не так.
Это была еще одна из загадочных фраз Вольфа. Чтобы перевести разговор на другую тему, Конрад спросил:
– Только кто же станет меня преследовать? Кому я нужен?
Вольф завязывал свою безрукавку.
– Они попытаются тебя поймать, если не смогут убить, – за нынешний день это случилось уже дважды. Нет, трижды. Сначала тебя пытались повесить, потом убить, потом на тебя напали зверолюди. У тебя всегда такая бурная жизнь?
– Может быть, те летающие твари набросились на меня потому, что я последний выживший житель
