индианке, он привез ее и двух дочерей в Прагу, оставил дочурок у своей матери и снова уехал с женой в Южную Америку.
— У нас, чехов, в крови желание поездить по свету, посмотреть на мир, на других людей, узнать чужие обычаи, — говорил Юлеку дядя. — Это наша национальная черта. Уже сотни лет назад нам дали прозвище «обезьяньего народа», ибо чехи все схватывают на лету я заимствуют все хорошее, что видят у своих соседей. Так уж случилось, что наша страна уже с X века стала перекрестком торговых путей, культурных связей с мировым рынком редкостных товаров. Путешествия в дальние страны и отважные экспедиции, заманчивые поездки стали у нас национальной традицией. Наша земля расположена в центре Европы, словно крепость, окруженная со всех сторон горами и реками. Нашу родину называли островом, скалой, сторожевой вышкой, крепостью, сердцем Европы. Это отразилось в литературе, нашло отзвук в произведениях наших писателей. Мы стремимся завязать связи с большим миром. Мы мысленно все время путешествуем, понимаешь?
— Конечно, дядя. Ведь ты все время разъезжаешь. Знаешь что: я принесу карту, а ты мне покажешь места, где побывал.
— Хорошо, Юлек, давай пройдемся по карте — нас ждет немало приключений.
Вместе с дядей Юлек отправлялся в увлекательное странствие по карте, фантастическое путешествие к тем, кто некогда воздвиг индейские пирамиды: к ацтекам, тольтекам, сапотекам и особенно к майя, в путь к этим необыкновенным людям, в их сказочный мир, в их необычные города. Путешественники и искатели приключений, подобные его дяде, долгие месяцы прорубали себе с помощью мачете дорогу в джунглях, чтобы наконец найти в них разрушенные храмы, взбирались на высокие пирамиды, спускались в неизведанные пещеры, погружались в жертвенные колодцы.
Юлек часами не отстает от дяди, слушает его рассказы, разглядывает в альбомах необычные снимки и рисунки. Таинственные, неразгаданные письмена древних цивилизаций, удивительные, ни на что не похожие обычаи, танцы и культовые обряды племен, новые неожиданные сведения о кругосветных плаваниях первых покорителей Мирового океана. Зачарованному мальчику открывается за берегами Влтавы, где раньше для него был край света, огромный и неведомый мир.
— Жизнь — не игра, — объясняет дядя, — иногда она бывает очень трудной. И все-таки жизнь прекрасна. Всех одинаково окружает огромный мир, и каждый может стать тем, к чему у него есть склонности и способности, к чему он стремится.
ГДЕ РОДИНА МОЯ?
Летом 1913 года семья Фучиков переехала в Пльзень, где отец получил ангажемент в Пльзенском городском театре. Наконец-то его мечта осуществилась: теперь он мог всецело посвятить себя музыке и театру! Они сняли двухкомнатную квартиру на первом этаже серого бюргерского дома № 17 по улице Гавличека, расположенной недалеко от вокзала. Хозяйкой дома была немка, вдова полковника императорской лейб-гвардии со странной фамилией Кате Коте фон Вассермюльштаб. Юлек быстро научился немецкому языку и смеялся до слез, когда хозяйка, желая блеснуть знаниями чешского языка, пыталась повторить причудливые чешские скороговорки. «Стрч прст скрз крк („близок локоток, да не укусишь“. —
Новый город не показался совсем чужим. Ведь он во многом походил на Смихов. И здесь возвышались трубы огромных машиностроительных заводов знаменитой Шкодовки. Трубы завода Шкода, трубы пивоваренного завода, бумажной фабрики. Среди них терялся тонкий стометровый шпиль старинного собора, самый высокий в Центральной Европе. Кое-где можно было увидеть башенки — остаток городских средневековых укреплений.
Юлек любил смотреть на заросшие травой остатки древних земляных валов, где в разгар гуситских войн городская беднота под водительством Вацлава Коранды разгромила войска германских феодалов. В городском музее он долго рассматривал бронзовые позеленевшие пушки, тяжелые чугунные ядра, длинные пики, шлемы, латы и другие доспехи. Перед его взором табориты смело шли на врага под свист вражеских пуль, мечтая о новой, справедливой жизни без гнета феодалов.
В 1842 году в городе снесли средневековые городские стены. После этого долго спорили о том, каким должен стать город: ярмарочным или курортным. Пока спорили, одно неприметное и невинное событие определило судьбу города — на месте трактира построили небольшой, но вполне приличный пивоваренный заводик. Заводик этот проявил чудесную жизнеспособность: он рос и рос, и город буквально утонул в пиве. Так стал Пльзень знаменитым центром пивоваров. Росли доходы держателей пивоваренных акций, росли и их амбиции. Город охватила строительная лихорадка. Сносили старые дома, дворы, сараи, строили красивые двухэтажные особняки, разбивали парки. Огромная центральная площадь с готическим собором, красавицей ратушей, площадь, от которой во все стороны лучами гигантской звезды разбегаются пятнадцать улиц, проложенных как под линейку. Такое не всюду увидишь! А контрастное, причудливое сочетание церковных шпилей с шеренгами дымогарных труб! Теперь этот город на западе Чехии называют «черный Пльзень». Многие улицы здесь закопчены еще больше, чем в шахтерском городе Кладно, они черны, как уголь. Даже солнцу трудно пробиться на лишенные зелени улицы.
В городском театре были наслышаны об актерских способностях не только Карела, но и его сына. Юлек сразу же вышел на сцену в роли маленького эльфа Паутинки из шекспировской сказки «Сон в летнюю ночь». Директор театра пан Веверка разрешил ему посещать все спектакли театра, взрослые и детские.
— Помни, мальчик, слова отца наших театров — великого Тыла, — говорил Веверка. — «Человека делает только жизнь, школа на это не способна; актера же делает только театр, театр со всеми его страданиями и радостями, с дикими раздорами за кулисами, с завистью из-за куска хлеба, с оправданным и неоправданным честолюбием, с его расточительностью и нищенством, с поэтическим, возвышающим душу, благословением и с унизительным проклятием в обычной жизни — с овациями и свистом…»
Здесь впервые перед Юлеком открылся чудесный мир творений Шекспира, Мольера, Шиллера и знаменитого чешского драматурга Йозефа Каэтана Тыла. В театре была сильна драматическая труппа. Возглавлял ее выдающийся актер, исполнитель шекспировских ролей Венделин Будил. Здесь прошло становление выдающихся чешских актеров Вацлава Выдры, Отилии Бенешковой, Эдуарда Когоута. Фучик, уже будучи театральным критиком, писал, что Пльзенский театр был в это время «кузницей актеров» для пражских театров. Пльзенские актеры доставляли мальчику истинное удовольствие. Встречаться с ними, говорить, видеть их на сцене и в жизни — разве это не могло не увлечь мечтательного и впечатлительного Юлека? Фучику кружил голову воздух театра. В его натуре появилось нечто артистическое. Известный актер Ярослав Пруха вспоминал об игре Фучика: «Этот парень обладал обстоятельной достоверностью воплощения характера, естественностью сценического поведения, точностью взрослых». Казалось бы, все это могло легко выработать некий театральный подход к жизни, взгляд на нее через дымку сценической условности, даже снобизм и высокомерие «человека от искусства».
Но жизнь брала свое. На пороге был грозный 1914 год. В театре, когда шла пьеса Ф. Шиллера «Лагерь Валленштейна», Юлиус узнал о выстрелах в Сараеве.
