Градом.
Детство Юлека проходило в мире сказок, радостных игр, приключений, но главным образом в театре. Уже в три года перед Юлой открылся, освещенный огнями театральной рампы, необычный, любопытный мир фантастических героев, где живут добрые феи и злые волшебники и где добро всегда побеждает зло.
…Смиховскому театру Шванды для спектакля «Золушка, или Хрустальный башмачок» нужен был ребенок. Владелице театра пани Колдинской посоветовали взглянуть на Юлу. Перед «смотринами» в доме все было отрепетировано до мелочей: как войти в кабинет директрисы, как поклониться, что сказать.
Пани Колдинска, старая дама, сидела в кресле с веером на коленях. Увидев Юлу, она воскликнула:
— О, какой прелестный мальчик! И как красиво он кланяется!
— Это папа учил меня на улице, а люди кругом оборачивались.
Щеки Карела покрываются легким румянцем.
— А почему ты показываешь мне свои руки, Юлек? — удивленно спрашивает хозяйка театра.
— Потому что они чистые. Папа мне говорил, что вы не любите детей с грязными руками.
Пани Колдинска очарована непосредственностью мальчика, смеется до слез и говорит, обращаясь к Карелу:
— У вас великолепный сын. Я беру его. Будет играть в «Золушке».
— Но ведь там нет ни одного мальчика, — вставляет Юлек, — кого же я буду играть? Голубя?
— Ты будешь в белом парике, в костюме пажа сидеть в красивом яичке, которое будет вывозиться на сцену.
— Но в сказке нет никакого яичка, — упрямо твердит мальчик.
— В театре есть. Во время бала оно будет появляться в каждом представлении, — говорит пани Колдинска.
После «смотрин» в доме буря восторга, и сразу же начались «репетиции».
— Мама, давай поскорее бельевой бак, — командует Юлек, — пани мне сказала, что нужно делать.
В баке, изображавшем яйцо, Юлек учился, как нужно скорчиться и затем понемногу выпрямиться и как раскланиваться, чтобы не потерять равновесие.
— Боже мой! — восклицает мать. — Он же продавит дно, и мне негде будет стирать белье.
— Ничего, — смеется Карел, — искусство требует жертв. Театр — это не шутка…
Спектакль имел большой успех. За год его давали двадцать четыре раза. И хотя Юла не произнес в нем ни единого слова и появлялся на сцене лишь один раз, все выходило у него необыкновенно грациозно. Злая ведьма каждый вечер заколдовывала принца, прятала его в большое яйцо, но в финале пьесы, как и полагалось в сказке, добро торжествовало над злом, яйцо разбивалось, и из него на свободу выходил кроха принц. И он и зрители были рады, что все кончилось так хорошо и благополучно. Юлу фотографировали, и открытки с его изображением продавали публике. Некоторые зрители просили его дать автограф. Юлек ставил на открытках крестики. Отцу приходилось иногда останавливать «знаменитость», иначе он исчертил бы не одну открытку…
Шестнадцать раз выступал Юлек в оперетте «Принцесса долларов», затем, переодетый девочкой, танцевал в оперетте Штрауса «Летучая мышь». Позже у него была роль в спектакле «Пан профессор в аду». И какую бы роль ни исполнял мальчик, он быстро завоевывал сердца зрителей, и маленьких и взрослых.
Через два года состоялся бенефис Юлека — выступал он тогда в самой яркой своей детской роли — Цедрика в пьесе «Маленький лорд Фаунтлерой». На одном из пригласительных билетов сохранилась лаконичная надпись отца Юлека: «В „Маленьком лорде“ получил два венка и три коробки конфет». Яркие декорации, свет волшебных ламп Аладдина, бряцание рыцарских доспехов, гром музыки, подобный грому сражения, слезы молоденьких красивых принцесс с синими ресницами, бородатые злодеи с зазубренными мечами, танцы девушек в воздушных нарядах — все это никак не походило на действительность и, конечно, могло происходить только в сказке.
Но вот в 1909 году наступило время юному артисту идти в Смиховскую начальную школу к опытному педагогу Ярославу Габру. К этому времени мальчик прочитал почти всю домашнюю библиотеку. Отец охотно покупал книжные новинки. Книги манили к себе мальчика. Здесь были «Бабушка» Божены Немцовой, «Май» Карла Гинека Махи, «Под тенью липы» Сватоплука Чеха, «Старинные чешские сказания» Алоиса Ирасека, «Малостранские повести» Яна Неруды, «Букет цветов» Карла Яромира Эрбена, «Избранные стихи» Ярослава Врхлицкого и другие книги, входящие в сокровищницу чешской культуры. Постепенно в нем развилась настоящая страсть к чтению; он мало-помалу накапливал обширные, хотя, конечно, пока беспорядочные познания, особенно полюбились «Старинные чешские сказания» Алоиса Ирасека, автора многочисленных исторических романов и пьес.
Созданные на основе старинных чешских хроник и народных преданий, сказания ярко отображали события чешской и словацкой истории с древнейших времен до конца XVIII века, быт и нравы чехов, легендарных первых чешских правителей, наиболее яркие страницы крестьянских войн — гуситы под предводительством Яна Жижки и других выступлений крестьян и рудокопов против социального и национального гнета — волнения ходов, кутногорских горняков, словацких крестьян во главе с Юраем Яношиком. В этих сказаниях, где вымысел переплетается с реальными фактами, а легенды — с подлинными историческими событиями, показана слава чехов, их родословная. Земля предков — это та земля, куда пришел воевода Чех. Закроешь глаза — и видишь, как идет род за родом через дремучие леса и топкие болота, поросшие камышом и осокой, впереди разведчики и вооруженные мужи, потом воевода Чех с седою бородою, полный сил и мужества, сметлив и нетороплив. Вот дошли они до большой реки Влтавы, перешли на другой берег. Тут народ начал роптать, что не видно конца пути и неизвестно, где придется отдохнуть. Тогда он, указав на высокую гору, синевшую вдали над обширною равниною, сказал:
— Пойдемте к этой горе, у подножия ее пусть отдохнут дети и животные.
Так они оказались у горы Ржип, откуда с вершин открывалась страна вольная, широкая, с лесами и рощами и лугами и нивами. И возрадовалось сердце Чеха, который воскликнул:
— Не будете больше тосковать и роптать! Мы обрели благодатный край, где можем остаться и заложить поселения. Вот та земля, которую мы искали. О ней я говорил и ее обещал вам. Земля обетованная, зверьми и птицей богата, медом сдобренная; станете жить в довольстве, а горы будут служить вам охраною против неприятеля. Вот она перед вами, земля ваша! Только нет у нее имени. Подумайте и погадайте, как ее назвать.
— Твоим именем; пусть назовется твоим именем земля наша! — воскликнул, словно по внушению свыше, старец с длинной белой бородой, старейший из всех старшин. За ним все владыки, старшины и народ крикнули в один голос:
— Твоим именем!
— По тебе пусть и зовется земля!
Воодушевленный воевода Чех преклонил колена и поцеловал землю, новую отчизну его племени. Затем он встал, простер руки над землею и, благословив ее, сказал:
— Приветствую тебя, земля святая, нам предназначенная. Охрани нас от опасностей; да размножится в тебе род наш, и да будет он благословен и во века…
В доме у Фучиков, как и во многих других чешских Семьях, висела на видном месте репродукция картины, на которой было изображено прощание Карла Гавличека Боровского с родными перед отъездом в ссылку в тирольский городок Бриксен (Карел Гавличек Боровский (1821–1856) — крупный чешский поэт, сатирик и публицист, активно выступавший против габсбургского абсолютизма. —
Праздником для Юлека было появление в доме дяди Йозефа — брата матери. Он знал несколько иностранных языков, был заядлым путешественником. Дядя еще в юности покинул родной дом, отказавшись служить в австро-венгерской армии. Он исчез и через несколько лет, уже всеми оплаканный, прислал письмо из Южной Америки. В нем он описывал свои приключения в поисках сокровищ инков. Женившись на
