Секач продолжал орать и, судя по звукам, рыть копытами землю. Если вдруг самцу приспичит поквитаться с обидчиками, нам придется худо. Магазин «Грозы» пуст, да и в обойме ПЯ уже давно только ветер свистит. Из оружия у нас остался только нож…
– Потап, ты когда-нибудь выходил против разъяренного секача с одним ножом?
– Нет. И не хочу.
– Ха! Можно подумать, что тебя будут спрашивать!
Внезапно Потап поднял руку в предостерегающем жесте:
– Тс!
Судя по звукам, кто-то огромный, пыхтя и похрюкивая, взбирался на нашу возвышенность. И не надо быть гением, чтобы догадаться, кто именно…
Вершина гольца голая, как столешница. Спрятаться некуда. Единственные растения – те самые чахлые папоротники – не могут послужить хоть сколько-нибудь надежным укрытием.
Не сговариваясь, мы бросились наперегонки в сторону «Чертовых столбов» и «Тещиных блинов». Конечно, интересовали нас не столько аномалии, сколько надежда, что кабаны туда за нами не пойдут.
За спиной раздался торжествующий рев – стадо парнокопытных хищников преодолело подъем и обнаружило нас.
Близость разъяренного секача прибавила мне сил. Я бежал, всем весом наступая на сломанную ногу и молясь лишь об одном – не споткнуться о камень. Сейчас меня смело можно было заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Уверен, в нормальном состоянии ни за какие коврижки не сумею повторить этот свой забег! Но и секач имел весьма мощный стимул догнать нас – горе и ярость придали ему прямо-таки небывалую прыть. Вторая самка с молодняком отставали, но и их не стоило сбрасывать со счетов.
Забег рано или поздно закончился бы не в нашу пользу. Тем более что бежать нам было толком и некуда – справа перегородило дорогу «Адское стекло», слева находился отвесный двухсотметровый обрыв, а впереди сплошным забором торчали смертельно опасные «Чертовы столбы» и «Тещины блины».
Идея пришла внезапно.
– Потап! – не сбавляя шага, я торопливой скороговоркой изложил ему свой план.
– Ты охренел? – Он даже приостановился на миг, вытаращившись на меня. – Ничего безумнее в жизни не слыхал!
– Предпочитаешь достаться кабану?
Некоторое время мы бежали молча. Потап обдумывал мои слова.
Идея, которую он неспроста назвал безумной, заключалась в следующем: подобрать возле «Чертовых столбов» пару перышек и попробовать спрыгнуть с вершины гольца. Перышки каким-то образом управляют гравитацией, так, может, с их помощью удастся мягко спланировать вниз и не разбиться?
– Этого никто и никогда не делал, – разумно заметил Потап.
– Так и на вершину Золотого гольца до нас тоже никто ни разу не забирался. А что касается перышек… Проведем эксперимент… Ушастик, поможешь?
Рысенок коротко фыркнул: «Да!»
Я заозирался на бегу, пытаясь высмотреть хотя бы одно перышко.
С каждой минутой слово «бежать» все меньше и меньше подходило ко мне. Сломанная нога горела огнем. Когда я наступал на нее, казалось, будто в голени взрываются крохотные гранаты. Боль отдавала уже и в пояснице, и в плече. Пришлось перейти на ковыляющий шаг. Усталость и боль почти притупили страх.
Чернозубый секач безошибочно оценил мое состояние и устремился именно за мной. Такова тактика любого хищника – выбирать самого слабого в стае, а им сейчас был я…
Внезапный удар сбил меня с ног. Я покатился кубарем, удивляясь, почему из моего тела не торчат кабаньи клыки. Но оказалось, что толкнул меня не зверь, а Потап – отбросил прямо из-под рыла секача. Пятисоткилограммовая махина по инерции пролетела мимо, недоумевая, куда вдруг подевался человек. Ведь только что был здесь! Кабан поспешно начал тормозить.
Потап быстренько помог мне встать и подтолкнул в сторону одного из «Чертовых столбов»:
– Вон лежит перышко, видишь? Давай туда. Проводи свой эксперимент, а я отвлеку кабана.
Тем временем секач успел затормозить, развернулся в нашу сторону и забил копытом, приводя себя в еще большую ярость. Хотя куда уж больше! Его глазки налились кровью, а щетина на загривке встала дыбом.
Потап побежал ему навстречу. Не ожидавший такой наглости секач на миг застыл, а потом взревел и радостно бросился на человека. Но в последний момент Леха коварно отвернул в сторону. Кабану вновь пришлось тормозить.
Я не стал дальше следить за этой «поросячьей корридой». Тем более что поблизости замаячила кабаниха.
Кликнув рысенка, я поковылял к «Чертову столбу», подобрал перышко, скривился, пытаясь справиться с острым приступом тошноты от «Тещиных блинов».
– Ушастик, зажми перышко зубами.
Секалан послушно выполнил. Я поднял звереныша, вытянув руки как можно выше, и разжал ладони. Рысенок мягко спланировал вниз, будто превратился в лист дерева.
– Потап, видал? – завопил я.
Занятый «играми» с секачом, Леха на бегу выразительно пожал плечами: дескать, видал, но не убедился. Рысенок падал с высоты в два метра, а нам предстоит пролететь в сто раз больше.
– Риск, конечно, есть, – согласился я. – Но другого выхода нет. Или ты надеешься загонять секача до смерти?
Потап снова скорчил выразительную гримасу, укрылся от кабана за самым высоким из «Чертовых столбов» и остановился на мгновение, переводя дух.
– Авантюра это, Бедуин. Самоубийство. А ну как действие перышек закончится метров за сто до земли? Или даже за пятьдесят? Разрядятся цацки, и ага. Врежемся в землю со всей дури, и будут тогда две «котлеты по-егерски». Хочешь?
– А если сейчас рванет один из «Чертовых столбов»? Нас вместе с кабанами вывернет наизнанку так, что мама родная не узнает. Будут у тебя из задницы черные клыки торчать. Хочешь?
Он поморщился, но промолчал.
– Так что решаем, Леха? – настаивал я. – Продолжим играть в салочки с кабанами среди «Чертовых столбов» или отважимся на прыжок в пропасть?
– Нет, ну каждый раз одно и то же! – обозлился Потап. – Почему всегда приходится выбирать не между жизнью и смертью, а между несколькими смертями, а?
– Наверное, потому, что мы такие невезучие. Или тупые, раз не можем придумать нормальный план спасения.
– Ладно… Рискнем в пропасть. Я подберу себе перышко. А лучше несколько для гарантии.
Мудрая мысль. Надо и мне найти еще парочку с расчетом на Ушастика. Я завертел головой в поисках цацек. Увидел сразу три и направился туда. Внезапно рысенок предостерегающе зарычал и прижал уши к голове. Я оглянулся. Дело дрянь. Похоже, один из кабанят выбрал своей целью меня. Молодой-то он молодой, но уже сейчас ростом с пони, а черные клыки торчат из пасти весьма внушительно. Пришлось снова перейти на бег, надеясь, что болевой шок убьет меня не раньше, чем я доберусь до перышек.
Ушастик за мной не пошел – остался прикрывать тыл. Секалан отважно встал на пути подсвинка, припал на передние лапы, будто готовясь к прыжку, и страшно оскалил клыки. Конечно, клыки молодой рыси ни в какое сравнение не шли с бивнями секача или даже кабанихи, но годовалому «поросенку» наверняка показались достаточно грозным оружием. Он резко замедлил бег, а потом и вовсе остановился, глядя на секалана с явной опаской. Наверное, в его мире водились смертельно опасные кошачьи, что-нибудь типа саблезубого тигра, с которым доморощенные копытные хищники предпочитали не связываться.
Отвесный край вершины был от меня всего в двадцати шагах. Я подобрал перышки, закрепил понадежнее нож и ПЯ, поискал взглядом Потапа, крикнул ему:
– Леха, мы с Ушастиком пошли на прыжок!
– Погоди! – завопил Потап. – Помнишь, чем заканчивались все попытки альпинистов подняться с земли на вершину по стене гольца?
