весьма занимательно рассказывала мне о той таинственности, которой окутаны традиции аборигенов. Мы пили кофе после церемонии открытия организованной ею ретроспективы искусства аборигенов.
— Это покрывало, — объясняла Хетти, положив ладонь на мой блокнот. — А вот это Австралия, — продолжила она, показав на деревянный стол. — Поднимаешь бумагу, а под ней все самое важное. Многие картины напоминают такое покрывало. Мы не понимаем до конца их смысла, но знаем, что это и есть воплощение нашей страны.
Мне захотелось узнать, довелось ли самой Хетти заглянуть под покрывало.
— Увы. Я не вправе расспрашивать об этом аборигенов. Время еще не наступило.
Вечером я подвела итог: мне предстоит искать краски, но никто не раскроет мне секретов картин, нарисованных этими красками. Я всегда уважала чужие тайны. Но вдруг я смогу найти в Австралии хоть что-то, что поможет мне понять очарование охры?
Дарвин
Сначала мне предстояло найти саму охру, причем сразу в огромных количествах. Кто бы мог подумать, что северная оконечность континента — это огромное месторождение охры, ее даже добавляют в бетон. Когда я очутилась в Дарвине, то в первое же утро вышла прогуляться вдоль пляжа, который широко известен среди местного населения благодаря своим цветам. Скалы напоминали малиновое мороженое. Как будто легендарному предку местных аборигенов поручили смешивать желтую, белую, оранжевую и красную краски, чтобы получить коричневый, но он бросил работу на полпути, отвлекшись на пробегавшего мимо опоссума, в итоге краски так и высохли разноцветными завитками. Гематит походил на брызги крови на светлых скалах. Я измельчила несколько камешков, разбавила получившийся порошок морской водой, и оказалось, что этим раствором можно рисовать, к примеру, на коже. В отличие от итальянской охры, здешние красители были зернистыми. Вряд ли кто-то поедет за многие мили, чтобы заполучить такую краску, хотя я сама-то поехала как миленькая.
На востоке я увидела освещенный солнцем полуостров Арнемленд. Это родина аборигенов, куда чужаков пускают только по приглашениям. На многих картах полуостров так и остался белым пятном, поскольку считается, что чужакам просто нет надобности знать об этом месте. Я сидела на каменных плитах, наблюдая за тем, как розовеет утреннее небо, и размышляла о красках Арнемленда: откуда они взялись и куда потом делись.
Торговля охрой
Некогда вся Австралия была сетью факторий. Повсюду — от полуострова Арнемленд на севере и до южной оконечности континента, от западного побережья до пляжей Квинсленда — племена аборигенов собирались на так называемые корробори, шумные ритуальные сборища, сопровождавшиеся песнями и плясками, а заодно обменивались ценными товарами. Это был естественный способ приобрести необходимые в хозяйстве инструменты и материалы, а также мирным образом наладить взаимоотношения с соседями. Возник обычай каждый сезон устраивать подобные «торговые сессии», на которых заодно заключались мирные договоры и решались различные споры. Можно было, к примеру, обменять бумеранг на копье, и сделку отмечали на корробори, а по-настоящему качественная охра была одним из наиболее ценных предметов обмена.
Вилга Миа, что находится в национальном заповеднике Кэмпбелл в Западной Австралии, — один из наиболее почитаемых приисков охры на континенте. В 1985 году Николас Петерсон и Рональд Ламперт рассказали миру о том, как побывали там в сопровождении владельцев приисков, аборигенов из племени вальбири, причем исследователям пришлось просить разрешения не только у юридических хозяев, но и у духов, которые, по местным поверьям, обитают под землей. Прежде чем войти в шахту с факелами и топорами, местные жители молятся духам, прося пощадить их, а потом еще приходится уговаривать дух самой шахты отдать немного породы. До 1940-х годов охру выменивали у южных племен на копья, а у северных — на бумеранги; более того, ее добывали вплоть до 1980-х, правда, в конце XX века собирали ценный краситель уже не в плетеные подносы, а в пластиковые ведра.
Другое известное месторождение охры находится в заповеднике Флиндерс на юге континента. Вероятно, тысячелетиями экспедиции аборигенов направлялись в этот район к югу от озера Эйр. Исследователь австралийских аборигенов Изабель Макбрайд описывает, как они отправлялись в двухмесячное путешествие, преодолевая тысячу миль до местечка под названием Парачильна, чтобы собрать «красное золото». Обычно каждый из участников подобного похода возвращался с двадцатью килограммами охры в виде круглых плиток, которые складывали в заплечный мешок из шкуры кенгуру или опоссума, а на голове несли большие камни для помола муки. Путешествовали, как правило, группами по семь-девять человек. Должно быть, весьма впечатляющее зрелище.
В 1860 году на континент прибыли белые фермеры, и начались стычки, которые власти Аделаиды, столицы Южной Австралии, назвали «охряными войнами». Правда, причина конфликта связана не с охрой напрямую, а скорее с тем, что происходило по пути к священным приискам. Аборигены плевать хотели на передел земли, а вот овцы, которых белые привезли с собой, их очень даже интересовали, и, отправляясь 36 к приискам, они периодически прихватывали с собой овечку-другую. Белые сурово наказывали туземцев, вешая их за кражу овцы или барана; на жестокость аборигены отвечали тоже жестокостью. Сотрудник Южноавстралийского музея Филипп Джонс в своей статье отмечал, что к ноябрю 1863 года стычки превратились в настоящую резню и даже по прошествии ста лет представители коренного населения не забыли, где именно разъяренные поселенцы убили десятки аборигенов. Словом, в 1860-х годах обе стороны конфликта изводили друг друга насилием, и так продолжалось, пока кому-то в правительстве не пришло в голову решение. Нельзя остановить аборигенов, отправляющихся на прииски, но что, если перенести прииски поближе? Невероятно, но в 1874 году власти так и сделали, правда, перенесли не тот прииск.
Сторонники этого смелого решения не смогли убедить ни одного перевозчика перевезти красные камни из Парачильны, поскольку туда попросту не могли проехать телеги. Вместо этого они доставили к озеру Эйр четыре тонны охры с прииска, традиционно принадлежавшего племени каура. Авантюра заняла несколько недель, дороги позволили это сделать. Доставив охру, власти поручили немецким миссионерам распределять ее среди аборигенов в надежде, что, получив ценный материал в избытке, те переключат свое внимание на что-то другое.
Не тут-то было. Даже вся красная охра каура не смогла бы удержать аборигенов, живших в районе озера Эйр, от ежегодного похода. И причин тому — три.
Во-первых, это было своего рода паломничество. К примеру, вы можете купить лурдскую воду в Лондоне, но куда приятнее пить ее во Франции, куда вы добрались, преодолевая трудности, а в груди тем временем рос религиозный экстаз. У аборигенов существовал целый ритуал, связанный со сбором охры, который нельзя было заменить прогулкой в миссию ради мешка с тремя камешками, следовало пройти весь путь от и до.
Во-вторых, охра — важнейший предмет обмена. Торговля возможна при условии, что один ценный предмет меняется на другой ценный предмет. Но, спрашивается, что ценного в краске, которую раздают бесплатно? Ее нельзя выменять на жемчужные раковины с побережья Кимберли или на вожделенный табак питури. Из листьев питури готовили жевательную смесь, вызывавшую эйфорию, и старейшины нескольких других племен хранили секрет смеси в тайне. Обмен охры на питури был вполне справедливым: один секрет на другой.
В-третьих, охру использовали для ритуальной раскраски, и краска племени каура не обладала нужными свойствами. В 1882 году журналист Т. Мэйзи писал: «Туземцы не будут использовать охру каура, поскольку она не дает желаемого блеска, который вызывает зависть у прочих племен». Скорее всего, для Мэйзи этот факт — лишь подтверждение любви примитивных племен ко всякого рода «блестяшкам», но существуют и другие объяснения. Свет есть проявление священного начала, и почти во всех религиях и
