Боги Третьего рейха

со скамьи и направился к своему автомобилю.

Что это было — глупая шутка? Вряд ли, кому это могло бы понадобиться? Попытка выманить меня из дома с целью в мое отсутствие украсть что-нибудь из моих документов? Вполне возможно. Но этого я не опасался: самые ценные бумаги я хранил в сейфовой ячейке одного из крупнейших банков Буэнос-Айреса, решив однажды, что их безопасность дороже денег. Прочие же бумаги хранились у меня дома в копиях или же были переведены в электронную форму. И я направился домой, досадуя только на потраченное впустую время.

Однако размышления, в которых я коротал время, ожидая Ружеро Милавию, не прошли для меня даром. Чем дальше я углублялся в них на обратном пути домой, тем больше крепла моя решимость разобраться, действительно ли в Третьем рейхе существовала реально написанная (и, возможно, изданная ограниченным тиражом) книга, которая должна была стать аналогом Библии. «Евангелие от Адольфа» — писал ли когда-либо Гитлер или кто-то из его ближайших соратников нечто подобное?

Чересчур новаторская идея, идущая в разрез с христианством, не могла быть принята населением. Лучше было бы представить дело так, что христианство, правдивое в своих исторических фактах, было впоследствии искажено и далеко отошло от истинной, первоначальной религии. И если этот посыл существовал, то первым делом его следовало искать в документах «Наследия предков». Неспроста же, пусть и запоздало, появилась на свет такая логичная и выверенная концепция доктора Кремера.

Однако ни о чем подобном, кроме документа, подписанного Бергманом, я не слышал, информации было недостаточно, и нужных бумаг в отцовском сейфе не было. Видимо, даже в «Аненербе» задание разработать жизнеспособную, удовлетворяющую запросам как нацистов, так и населения религию, а может, даже и написать священный текст, было настолько секретным, что этим занимались люди, о которых мой отец не знал. Не исключено, что эти люди даже не были в штате «Наследия предков».

Где найти прямые или косвенные свидетельства того, что работа «Аненербе» над созданием нацистской религии если и не была полностью завершена, то существенно продвинулась?

Вернувшись домой, я запросил специализированную организацию, занимающуюся розыском людей, навести справки и предоставить мне всю имеющуюся информацию о Ружеро Милавии, букинисте, который либо жил в Аргентине, либо недавно прибыл сюда из-за рубежа, — пока это была единственная ниточка, которая вела к таинственной книге. Впрочем, особых надежд на этот поиск я не питал. Возможно, мой таинственный продавец не явился на встречу не по своему злому умыслу, а потому, что ему кто-то помешал это сделать. Я бы нисколько не удивился, узнав, что его уже даже нет в живых. С другой стороны, не исключено, что его попросту никогда и не существовало. Тогда кто и зачем написал мне это письмо? В том числе я намеревался найти ответ и на этот вопрос.

Глава 2 Забытые боги

Жертва воспоминаний

Впрочем, вначале мне нужно было решить несколько неотложных дел. В их числе была и встречас читателями, которую организовало мое издательство. Относился я к этому мероприятию весьма равнодушно, тем более что предстояло оно мне далеко не впервые. Я уже заранее знал, как все произойдет: небольшой, но довольно плотно заполненный зал, выкрики «фальшивка!», бурная и бесплодная дискуссия после моего выступления… Если бы не те читатели, которые после окончания всей этой катавасии подходят ко мне и благодарят за мои исследования, я бы давно уже плюнул на эти встречи.

Вот и теперь все получилось по известному сценарию. Последним в ряду читателей, подошедших ко мне после выступления, оказался высокий, полный блондин лет тридцати пяти, со светлыми глазами и россыпью веснушек на носу. Внешность, совершенно не характерная для здешних мест, но я слишком устал, чтобы обратить на это внимание.

— Господин Кранц, — обратился незнакомец на чистейшем немецком языке, — я… я не мог не прийти на вашу лекцию…

Все ясно — немецкий турист, от скуки забредший послушать соотечественника. Я улыбнулся несколько вымученной дежурной улыбкой, но следующие его слова стерли ее с моего лица.

— Я… — Мой собеседник явно очень смущался. — Я прочел все ваши книги и специально приехал из Сантьяго, чтобы встретиться с вами. Мне… мне необходим ваш совет.

— Черт, путь у вас неблизкий, — искренне удивился я. — Пойдемте присядем и поговорим.

После двух часов на ногах я настоятельно нуждался в приземлении, желательно на что-нибудь помягче. Мой собеседник согласился и, запинаясь и путаясь, рассказал мне следующее.

Меня зовут Ференц Шпеер. Я родился в 1970 году в Чили. Моя мать была из семьи польских эмигрантов, отец приехал в Чили из Германии в конце 1940-х годов. В войну он в чине штурмбаннфюрера СС защищал Берлин. После капитуляции еще некоторое время жил в Берлине, а после смерти его родителей приехал в Чили. Ему было уже за пятьдесят, когда здесь он встретил мою мать. Семья матери прокляла ее за то, что она связалась с «проклятым нацистом, убийцей», поэтому о них я ничего не знаю. Родителей отца я никогда не видел, так что, кроме него и мамы, у меня никого не было. В Чили мой отец играл на виолончели в оркестре Национального театра, а мать помогала декораторам на сцене, так они и познакомились. Родился я раньше положенного срока… в Берлине — Национальный театр Чили был там на гастролях (странно уже даже то, где я родился).

Дальше — больше. В детстве я все время играл в солдатиков — только в войну, и исключительно за немцев. И во дворе с другими ребятами тоже. Часто перелистывал книги отца по немецкой военной технике, хотя он не очень-то это одобряя. В школьных тетрадках рисовал свастики разных размеров. Меня постоянно ругали за это, долго и старательно объясняли, что это за символ и что он означает. Никакой тяги к фашизму, нацизму или чему-то подобному у меня никогда не было, просто нравился сам знак. И руны рисовал тоже, причем откуда я их брал — не знаю. У отца таких книг никогда не было. Немецкий язык мне всегда нравился гораздо больше, чем польский или испанский. Если был выбор, я предпочитал писать и говорить на нем. Мой интерес к Германии был настолько сильным, что, когда мой отец умер, а мне исполнилось двадцать пять, я уехал в Европу и несколько месяцев жил в Германии и Польше. Был даже на Украине и в России. Там я познакомился с группой ребят и стал вместе с ними работать. Их называли «черными следопытами» — на местах сражений Второй мировой они поднимали незахороненные останки русских и немецких офицеров. Я сам поднял и похоронил больше сорока человек.

Эти-то ребята и рассказали мне о том, что бывает так называемая прошлая жизнь. То есть наша душа в прошлой жизни жила в другом теле, а потом, после его смерти, переселилась в нынешнее. Вспомнить прошлое можно на специальном сеансе регрессии, который проводят некоторые психиатры и люди, у которых есть специальные знания.

У меня совершенно обычное воображение, вначале гипноз на меня не действовал, ничего не получалось. Зато потом пошли такие яркие картины! Я словно бы сам был там, в прошлом. Я испытывал такую эйфорию, такие чувства! Я видел свой родной дом в Берлине, отца, маму — только других, не моих настоящих родителей. Жену потом свою видел, Марту. Двух дочек. Фамилию не вспомнил, зато вспомнил имя. Оказалось, тоже Ференц. Внешность свою не вспомнил. Дальше увидел, как служил в СС. Начал со штурмовиков, в партию вступил в первых рядах. Потом пошел в боевые части СС, был отмечен наградами рейхсфюрера, дослужился до штурмбаннфюрера и погиб в апреле 1945 года в уличных боях в Берлине. Помню, верил в те идеалы, в фюрера верил, очень любил Родину.

Вспомнил я все это уже дома, то есть в Чили, когда почти окончил университет и выучился на журналиста. Тогда я стал собирать информацию о других людях— тех, кто тоже что-то чувствовал и вспоминал, подобно мне. И таких людей я нашел немало. Причем не только в Чили — по всему миру, даже в России и в Китае, и не только немцев по национальности. Но немцев все же намного больше.