Александр Македонский

Буцефале, горячо любимом скакуне, который только что умер в возрасте 30 лет, а второй — Никеей, «той, что дает победу» (Nike), вероятно, по одному из эпитетов богини Афины. В рабочей силе недостатка не было, — из числа пленников, наемников и добровольцев македонян (Элиан «История животных», XVII, 3), однако работы в сезон муссонов были проведены так поспешно, что уже через несколько месяцев, в октябре 326 года, вся армия в целом была вынуждена восстанавливать разрушенное потоками воды (Арриан, V, 29, 5). Эти города, вероятно находившиеся друг напротив друга и образовывавшие единое целое в административном отношении (см. относящийся к I в. н. э. «Перипл Эритрейского моря», § 47), должно быть, существовали, пока индо-бактрийские цари чеканили монету с надписями на греческом и пракрити. Несколько таких монет были найдены в Джалалпуре. Во времена маурьев «Город Буцефала» сменил имя: он стал Бхадрасвой, «Городом доброго коня». Помимо выполнения чисто материальной задачи — закладки города, Александр воздвиг в этом месте веху на пути распространения буддизма в одном направлении и ислама — в другом: это был мост, место обмена духовными сокровищами.

В конце лета 326 года, в то время как Кратер укреплял этот двойной город и руководил работами верфей на Джеламе, где строился флот в 200 галер с тридцатью веслами с каждого борта и 800 шаланд, Александр распорядился возвести на берегу Биаса, у крайнего предела его продвижения на восток, 12 (?) алтарей со сторонами в 22,50 метра в честь приведших его сюда богов. В I веке н. э., около 60 года, Аполлоний Тианский явился сюда, чтобы увидеть эти памятники, имевшие целью, как и лагерь Александра, поразить людское воображение (Флавий Филострат «Жизнеописание Аполлония Тианского», И, 43). Вся армия приняла участие в возведении из прочных и долговечных материалов этих последних свидетельств веры и мужества греков. После того как регион заняли англичане, эти алтари долго искали восточнее Амритсара, однако течение Бианта, подверженное муссонным паводкам с середины июня до середины сентября, изгладило абсолютно все, за исключением памяти об Искандере.

Весной 325 года флот и армия достигли слияния Чинаба и Сатледжа в 130 километрах к югу от нынешнего Мултана. Гефестион и Филипп получили от Александра, который оправлялся тогда от ранения, приказ укрепить один индийский город и собрать в нем всех выразивших на это согласие туземцев и негодных к службе наемников (Арриан, VI, 15, 2). Возможно, этот поселок или, скорее, опорный пункт на границе области грозных малавов был назван именем любимой индийской собаки царя, Периты, охотника на львов (Плутарх «Александр», 61, 3). Можно также предполагать, что в эллинистическую или римскую эпоху он стал именоваться Александрией Опиенской, в Средние века назывался Аскаланд-Уза, а в наши дни носит имя Уч и располагается в 100 километрах к северо-востоку от Раджанпура, «Города царя». Несомненно, однако, то, что, достигнув слияния Мулы и Инда, в 330 километрах к юго-западу от Уча, Александр приказал выстроить и укрепить новый город, именуемый в текстах Александрией «у согдов», Согдийской (Арриан, VI, 15, 4), причем «согды» здесь — это несговорчивое и опасное племя «судров» из индийского эпоса[59]. «На реке он основал город Александрию, собрав сюда 10 тысяч поселенцев» (Диодор, XVII, 102, 4). Употребленное здесь Диодором слово «поселенцы» (?????????) является свидетельством космополитичности города, подобного первой из Александрий. Данная, индийская в собственном смысле, была уже пятой. Ее следы можно отыскать на левом берегу Инда — в Рохри, южном пригороде Суккура, в 200 километрах к северу от дельты. Отсюда отходят три больших орошающих Синд канала. Несомненно, здесь были проведены долговременные работы, поскольку согласно «Периплу Эритрейского моря» (§ 41) обитатели Синда показывали западным купцам следы пребывания экспедиции Александра — храмы, лагеря. Александр создал и оставил после своего прохода линию речной навигации, начиная от верхнего бассейна Инда на севере и до Индийского океана на юге, с торговыми портами, доками для кораблей и арсеналами через каждые 350 километров…

«Прибыв в Паталу (близ Татты, в 155 км к востоку от Карачи), он застал город оставленным как жителями, так и работниками и послал в погоню за ними самые проворные войска. Когда часть их удалось догнать, Александр отправил их за прочими, наказав передать им, чтобы они возвращались, ничего не боясь… Поручив Гефестиону обнести стенами городскую крепость в Патале, он отправил людей в соседнюю безводную пустыню копать колодцы и превращать землю в обитаемую… У Паталы воды Инда разделяются на два больших рукава, и оба они носят название Инда вплоть до самого своего впадения в море. Здесь Александр возвел порт и верфи. Когда работы продвинулись достаточно далеко, он решил спуститься по правому рукаву вплоть до самого моря» (Арриан, VI, 17, 5–6; 18, 1–2).

Великий строитель делал это не столько из честолюбия и гордыни и даже не из пустого любопытства, как об этом заставляют думать рассказы Неарха, флотоводца Александра, и Онесикрита, его первого кормчего. Нет, он желал выяснить, полностью ли судоходна река и в каком месте из нее можно попасть в море. Выяснилось, что западный рукав ненадежен в связи с имеющейся здесь опасной отмелью и что в Индийском океане существуют приливы и отливы, незнакомые обитателям Средиземноморья. Восточный рукав исчезал в некоем озере, выход из которого можно было привести в порядок. «Спустившись вновь к озеру, он возвел там еще один порт и еще одни верфи и, оставив охрану, завез сюда продовольствия для всего войска на четыре месяца, а также все прочее, что требовалось для плавания» (Арриан, VI, 20, 5). Затем он вверил Неарху 120 кораблей, пригодных к плаванию по морю, и приблизительно 10 тысяч человек. Поскольку, как утверждали, Река Океан окружает весь обитаемый мир, это означало, что одни и те же воды омывают берега Индии, Персии, Вавилонии и Аравии.

После того как Патала была укреплена и хорошо снабжена, она должна была играть на границе Индии и пустыни Тар ту же роль, что Александрия в Египте на границах долины Нила и Сахары. Для того чтобы сняться с якоря, Неарху пришлось ждать захода Плеяд и окончания муссона, то есть начала октября[60] 325 года (Арриан «Анабасис», VI, 21, 2; «Индика», 21, 1; Страбон, XV, 2, 5). Вероятно, месяцем прежде Александр вышел из Паталы в западном направлении, чтобы с суши оказать поддержку своей эскадре, которая, по его приказанию, установила первую морскую линию навигации между Оманским и Персидским заливами. Он пожертвовал ради этого половиной армии, поклажи, сил, даже своей репутацией (все уже считали его погибшим), однако с июля по декабрь 325 года он совершил для построения нового, — основанного на экономических и политических связях, — мира больше, чем за все десять лет походов и сражений.

Из античных источников мы получаем в высшей степени запутанные сведения (при отсутствии каких бы то ни было археологических раскопок и систематических исследований), согласно которым как раз в тот момент, когда флот Неарха снялся с якоря и производил разведку залива, названного именем Александра, где в будущем стал располагаться Карачи, армия основала свою шестую Александрию, которую впоследствии назовут, чтобы отличить от прочих, Оритской, или Oron. Арриан пишет (VI, 21, 5): «Когда царь пришел в крупнейший у оритов поселок, который звался Рамбакией, он одобрил его местоположение и подумал, что образованный из поселенных здесь жителей (xynoikistheisa) город окажется крупным и процветающим. Для этого он оставил здесь Гефестиона». Рамбакия может быть локализована в долине Порали, на юге современного Белуджистана, то ли близ Белы, где были обнаружены античные (?) развалины, как предположил сэр Орел Стейн (Geogr. Journal, 1943, p. 215), либо, что более вероятно, к северо-западу от Лияри, на месте Хайра-Кота, который еще процветал в Средние века, как думалось Гольдичу (Journ. Soc. of Arts, 1901, p. 421), в 20 километрах от нынешнего берега залива Кокала, — единственное туземное поселение, о котором упоминает Неарх и в котором он смог пополнить запасы провианта (Арриан «Индика», 23, 4–5).

«Также и в этой области он основал город и переселил сюда арахосиев», — пишет Курций Руф (IX, 10, 7), то есть сосредоточил здесь туземцев из долины Порали, ихтиофагов с побережья и всех греческих, финикийских и вавилонских коммерсантов, которые интересовались пряностями, благовониями, драгоценными камнями и жемчугом. Ныне эта область называется Белуджистаном (западный Пакистан). Речь шла не об окультуривании дикарей, но о приобщении их к государству и обучении азам торговли. Чтобы защитить их с запада, Леоннату было приказано (или он взялся за это сам) возвести форт с размещенным в нем гарнизоном в долине Максата (Машкаи), притока Томера (Хингола)¹¹⁴. При входе в пустыню, на караванной тропе в 100 километрах к западу от Белы будет позднее располагаться Александрия Макарена. В прошлом веке Ч. Массону довелось слышать в долине Джау или Джал Джао, притока Хингола, о старинном городе, в котором находили греческие монеты («Various Journeys», II, 1844, p. 14). Этот торговый путь, проходивший по суше более чем в 100 километрах от берега, дублировал тот, что пролег по