Затем, внезапно прервав моего коллегу на середине предложения, он сказал:
— Я уверен, в комнате кто-то есть, у меня странное ощущение, как будто за мной наблюдают, — и он отдернул тяжелую штору, которая закрывала альков, но за ней не было ничего, кроме веника и щеток. Пройдя в другой угол, он открыл шкаф, заглянул под кровать и тщательно обыскал всю квартиру, осматривая все потайные места, которые едва ли могли скрыть ребенка. Увлекшись поисками, он, казалось, совсем забыл о нашем присутствии, но наконец повернулся к нам.
— Это очень странно, — сказал он. — Но я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают. Слов¬но сам дьявол находится здесь, прячась в комнате и выжидая, когда я повернусь к нему спиной.
Внезапно он посмотрел вверх. — Что это за странные шары света, движущиеся по потолку? — воскликнул он.
Тавернер дернул меня за рукав. — Пошли, — сказал он, — нам пора уходить. Маленькие друзья Ирвина — не слишком приятная компания.
Мы покинули хозяина, который столбом стоял среди комнаты и следил глазами за невидимым объектом, медленно прокладывающим свой путь вниз по стене. Что произошло, когда он достиг пола, я так и не узнал.
Выйдя на улицу, я с облегчением вздохнул. Определенно, в этой квартире было что-то неприятное.
— Какую чертовщину вы устроили этому человеку? — спросил я у своего спутника.
— То, что я пообещал сделать, — дал ему ясновидение, — ответил Тавернер.
— Как же он должен понести наказание за совершенные им жестокости?
— Нам неизвестно, чтобы он совершал какие-нибудь жестокости, — вежливо ответил Тавернер.
— Тогда чем же вы руководствовались?
— Именно этим. Когда человек получает способность ясновидения, первое, что он видит, — это свою обнаженную душу и, если этот человек тот, что мы предполагали, это будет, вероятно, последним видением, поскольку душа, хладнокровно подготовившая эти убийства, не вы¬несет их вида. Если же, с другой стороны, он просто обычный человек, не слишком плохой или хороший, тогда он обогатится интересным переживанием.
Внезапно где-то над нашими головами в сгущающихся сумерках пронесся леденящий душу пронзительный крик. Он был настолько страшен, что вызвал ужас у всех, кто его слышал, и другие прохожие, так же как и мы, замерли при этом звуке. С грохотом распахнулась дверь, отдавшись эхом по всему зданию, которое мы только что покинули, и мы увидели, как бегущий человек пересекает дорогу и направляется к реке.
— Бог мой! — сказал я. — Он же побежал к дамбе, — и хотел ринуться в погоню, но Тавернер остановил меня.
— Это его дело, а не наше, — сказал он. — И в любом случае я сомневаюсь, чтобы он встретился со смертью, когда дойдет до точки, — смерть, как вам известно, может быть очень страшной штукой.
Он был прав, так как звук шагов повернул вдоль улицы, и человек, который только что пронесся мимо нас, как слепой, устремился к ярким огням и человеческому стаду на ревущей Фулхем Роуд.
— Что же он увидел? — спросил я Тавернера, и холод пробежал по моей спине. Я нелегко поддаюсь панике, что бы я ни увидел, но, должен честно признаться, боюсь вещей, которых не понимаю.
— Он встретил Стоящего у Порога, — сказал Тавернер и замолчал. Но у меня и не было никакого желания расспрашивать его дальше. Я видел лицо Ирвина, когда он пробегал мимо, и оно сказало мне все, что мне следовало знать о природе этого странного Обитателя внешней тьмы.
Тавернер остановился, чтобы опустить пачку денег, которая была у него в руках, в ящик для сбора пожертвований онкологической больницы.
— Роудз, — спросил он, — вы бы предпочли умереть — и делу конец или провести всю свою жизнь в страхе смерти?
— Я бы предпочел десять раз умереть, — ответил я.
— И я тоже, — сказал Тавернер. — Пожизненный приговор хуже смертного приговора.
Гончая смерти
— Все в порядке? — спросил мой пациент, когда я, закончив прослушивание, отложил стетоскоп. — Я могу жить спокойно до конца своих дней?
— Ваше сердце работает не совсем так, как хотелось бы, — ответил я, — но если относиться к нему осторожно, оно будет служить так долго, как вы того пожелаете. Следует, однако, избегать чрезмерных напряжений.
На лице мужчины появилось странное выражение.
— А если напряжения охотятся
— Вы должны так наладить свою жизнь, чтобы свести их, по возможности, к минимуму.
Из другого конца комнаты донесся голос Тавернера:
— Если вы закончили с его телом, Роудз, то я примусь за его душу.
— Мне представляется, — сказал наш пациент, — что они достаточно тесно связаны между собой. Вы сказали, что мое тело должно быть спокойным, — он снова взглянул на меня, — но что мне делать, если мой разум умышленно наносит ему удары? — и он повернулся к моему коллеге.
— Именно этим я и хотел заняться, — ответил Тавернер. — Мой друг сказал вам, что делать, теперь я покажу вам, как это делать. Идите сюда и расскажите мне о своих симптомах.
— Галлюцинации, — сказал посетитель, застегивая рубашку. — Черная собака свирепого вида внезапно возникает в темном углу и бросается на меня или пытается это сделать. Пока я еще не доставлял ей удовольствия видеть меня убегающим — я не решаюсь на это из-за нездорового сердца, но боюсь, что однажды мне придется бежать и тогда, вероятно, я свалюсь мертвым.
Тавернер вопросительно посмотрел на меня, я кивнул о Если человек побежит слишком быстро или далеко, это вполне может случиться.
— Какой породы эта собака? — задал вопрос мой коллега.
— Неопределенной. Обычная равнинная собака, четыре ноги, хвост, размером с мастифа, но другого телосложения.
— Как она появляется?
— Трудно сказать. Не похоже, чтобы она следовала какой-то системе, но обычно она приходит с наступлением темноты. Если я оказываюсь на улице после захода солнца, то стоит мне оглянуться — и я вижу ее идущей следом, или если я сижу в комнате, когда день уже угасает, но лампу зажигать еще рано, я могу увидеть, как она притаилась за мебелью и выжидает удобного случая.
— Удобного случая для чего?
— Вцепиться мне в глотку.
— Почему она ни разу не захватила вас врасплох?
— Этого я сам не могу понять. Она, кажется, теряет массу возможностей для нападения, выжидая удобного момента для атаки до тех пор, пока я не осознаю ее присутствия.
— Что она делает потом?
— Как только я повернусь и увижу ее, она начинает приближаться ко мне! Если я выхожу, чтобы прогуляться, она ускоряет бег, чтобы догнать меня, а если я внутри помещения, начинает выслеживать меня среди мебели. Я уже говорил вам, что она может оказаться лишь плодом моего воображения, но, когда она наблюдает за мной, ее взгляд ужасен.
Пациент умолк и вытер со лба пот, выступивший у него во время рассказа.
Подобное преследование — не слишком приятная вещь для любого, кто одержим навязчивой идеей, но для человека с таким сердцем, как у нашего пациента, оно было особенно опасно.
— Что вы предпринимаете для защиты от этого создания?
— Я удерживаю ее, говоря: «Ты нереальная, ты знаешь это, ты только жуткий кошмар, и я не позволю тебе меня схватить».
