сказителем своего времени. Иметь такие обширные познания, знать все легенды и стихи... И осознавать, что медленно теряешь возможность пользоваться ими. Ведь это не просто внутренний мир, но и единственный мир, потому что слепой Гомер никогда неоткроет для себя мир внешний, окружавший его.
Затем Джорди остановил себя: 'Подожди, подожди... Ведь перед тобой не Гомер, то есть не настоящий поэт... Это всего лишь иллюзия, созданная компьютером голопалубы. Настоящий Гомер умер где-то в семисотом году до рождества Христова на Земле. Как можно жалеть того, кто не существует?..'
Но, взглянув на слепого старика, идущего рядом с ним по аллее с фиговыми деревьями, понял: вся его стройная логическая цепь рассыпалась.
Может, это и не падение Трои, но все равно – трагедия.
– Вы жалеете меня? – поинтересовался поэт. – Я чувствую это по вашей задумчивости.
Джорди просто испугался, насколько проницательной оказалась его программа.
– Не плачьте по Гомеру, – продолжал певец. – Плачьте по Одиссею и Ахиллесу, по Гектору... Когда умрет моя память, умрут и они.
Над холмами поднималась луна... Большая, бледная, отбрасывающая синеватые тени.
– Я не буду плакать, – ответил Джорди. – Мне кажется, вы найдете людей, которые запомнят ваши рассказы. Они передадут их дальше и сделают это очень бережно...
– Хорошо бы... Поэзия сейчас не в почете, как раньше. Так малоновых певцов. И нас становится все меньше. Через поколение или два мы окончательно исчезнем с лица земли.
– Такого не случится, – возразил инженер. – Никогда!
– Вы говорите так уверенно. Никто не может предсказать будущее.
Джорди не удержался и улыбнулся.
– Ну почему? – Мне казалось, что именно сказители предсказывают будущее.
Гомер оглушительно расхохотался.
– Вы подали мне хороший знак и подняли настроение, мой друг. А сами вы никогда не хотели стать певцом?
– Раз или два... Еще в молодости. Но у меня нет таланта. Мне больше нравятся... ну, машины... двигатели... – Он оборвал себя. – Одним словом, что-то движущееся...
– Машины? Так я всегда думал об Одиссее... Инженер, строитель механических предметов... Вроде коня, принесшего несчастье Трое.
– Знаете, – сказал Джорди, – меня всегда интересовало, неужели никто не додумался заглянуть внутрь?
– Должен признаться, – ответил Гомер, – я тоже всегда удивлялся. Луна уже полностью вышла из-за холмов. – Я решил, что Кассандра помогла грекам, сама того не подозревая... Ведь все считали ее безумной, никто не хотел с ней советоваться. Поэтому, когда она предупредила о коне, люди стали делать наперекор ей, доказывая свою разумность.
Джорди улыбнулся.
– Хорошее объяснение.
Инженер припас еще массу вопросов... Например, как устроен конь, сделанный хитроумными греками (сказалось любопытство механика). Но Джорди понимал, что время его пребывания на голопалубе подходит к концу, и он не хотел злоупотреблять им.
– Что-то случилось, мой друг? – удивленно спросил Гомер. – Я заметил, как напряглись мышцы на вашей руке.
– Ничего, – смутившись, ответил Джорди. – Правда, ничего... Просто мне пора идти. Гомер кивнул.
– Туда, откуда пришли... Очень далеко... Поэт произнес эту фразу, не спрашивая, а утверждая понимание происходящего.
– Да. Но у меня есть еще немного времени, чтобы проводить вас в дом.
– Благодарю вас...
– Не стоит, – отозвался Джорди.
Старшему помощнику Вильяму Райкеру казалось, что он сделал что-то не так.
– Не волнуйся, – успокоила его Трои. – Ты действовал так, как полагается: заботился о корабле и его экипаже.
Они стояли перед пультом управления и выглядели такими крошечными по сравнению с необъятными просторами звездной бездны на переднем экране.
– Конечно, но результат получился не совсем хорошим, правда? Тебя выгоняют из собственного кресла, будто нашкодившего кота; особенно это неприятно, когда ты не можешь защититься и стал уязвимым...
– Вовсе не так, – возразила Трои. – Конечно, капитан мог бы остаться... Если бы захотел.
– Может быть, я вел себя бесцеремонно?
– Наоборот. Ты всегда очень корректен и дипломатичен. Уверена, капитан не обиделся.
Райкер вздохнул.
– Очень надеюсь, Диана. Меньше всего мне хочется причинять ему беспокойство. Я здесь не для этого.
– Конечно, нет... – подтвердила советница. – Знаешь, это просто смешно. Иногда ты так печешься о Пикаре, что начинаешь забывать о себе.
– Я просто ставлю себя на его место... Капитан командует звездными кораблями всю свою жизнь и неплохо, кстати, справляется. Затем появляюсь я, молоко на губах не обсохло, – по крайней мере, по стандартам Пикара, и начинаю что-то делать по-своему.
– Более того, – напомнила Трои, – ты постоянно напоминаешь ему о конце карьеры. Ты молод, жаждешь командовать судном и не скрываешь этого.
Райкер закашлялся.
– Точно.
– Но тебе не приходило на ум, – добавила женщина, – что Пикар иногда сам ставит себя на твое место, а? И он знает, как трудно оставаться на вторых ролях, когда способен на большее? Знает о сложностях должности первого офицера – ни слова больше, ни слова меньше?
Райкер покачал головой.
– У тебя все так просто... Одно дело говорить, а другое – самому переживать...
– Старший помощник?
Вильям обернулся – у пульта Дэйты стоял Весли Крашер.
– Да, лейтенант?
– У меня есть кое-что любопытное, сэр.
Райкер бросил взгляд на Трои и направился к Весли.
– Что конкретно? – спросил он молодого человека, подходя к пульту.
– Похоже, мы нашли тот ионный след, который так долго искали, произнес Весли и указал на экран монитора.
Старпом посмотрел на изображение. Увиденное лишило его некоторой доли оптимизма.
– Я не специалист, но, по-моему, концентрация очень слаба. Что заставило
