— Да, мой король. Там Ройл, мой оруженосец, и пажи обоих десятников авангарда.
— А что пленные? — поинтересовался Конан, оглядывая понурую группу из семи человек, окруженных хмурыми чернокафтанниками.
— Мелкая сошка, мой король. Если дозволено мне будет дать совет августейшей особе… — И, увидев рассеянный кивок короля, капитан продолжил, пряча палаш в ножны: — Их следует выпороть и отпустить на все четыре стороны. К шайке они пристали где-то седмицу назад, в нападениях на караваны не участвовали. Их держали, так сказать, в обозе. Крестьяне из немедийской деревеньки. Дело обычное — недород на полях, налоги. Ни бывших аквилонских солдат, ни известных воров, ни беглых каторжан среди них нет. А тащить их под конвоем…
— Да-да, ты прав, капитан. Десяток плетей, и пускай убираются. А где Хват?
— Утверждают, что остался с верными людьми на аквилонской стороне. Отряд, вернее остаток шайки, вел один из помощников Хвата, из бывших вольных охранников с караванного тракта, — его я оставлю для более подробного допроса. Он должен кое-что знать.
— Да, крепкий парень, — пробормотал Иллиах, дуя на разбитые костяшки кулака. — Даром что рыжий.
— Ну, ну, — прошамкал беззубым ртом Хольгер.
Однако обстановка не подходила для выяснения отношений между киммерийцем и асиром, и оба не стали развивать тему про рыжих.
— Где крепость-то? — спросил Конан. — Пройдемте со мной.
Армледер перемахнул через бревно, придержав ножны, и направился к небольшому возвышению.
— Уже и солнце садится, — буркнул Эгиль, глядя на темнеющие небеса, — с первой звездой брат понесется в Ледяные Чертоги.
— А я так до сих пор и не жрал, — проговорил Иллиах.
С верхушки проплешины хорошо была видна тропа, петляющая меж редких рощиц, и немедийский лагерь темнел дремлющей громадой — ни дымка, ни блеска доспехов на башнях. С запада, где нависали горы, налетел резкий ветер. Перевал уже поглотила темень.
— Во-он наши вызывающие, — указал перчаткой Армледер на кучку всадников, двигающихся к расположению аквилонцев.
— Похоже, уже о чем-то договорились. Вряд ли, конечно, вечером немедийцы выедут «на копье», — пробормотал Конан. — Хотя поле-то вполне подходящее. Могут и не принять вызова, если командир у них из наемников, а дожидаться войск из центральных провинций. Кром, а ворота-то — распахиваются.
Действительно, едва ли не в последних лучах заходящего солнца створки окованных ворот укрепленного лагеря распахнулись, и оттуда стали выезжать всадники.
Не дожидаясь приказа, Армледер рванулся назад, пинками поднимая развалившихся, было, гвардейцев. Зазвучал сигнальный рожок, и аквилонцы вскочили в седла. Хольгер вдруг повернулся к Иллиаху и что-то ему прошептал, Конан уловил только: «глаза у тебя помоложе…»
Иллиах приставил ладонь козырьком к глазам и вдруг вскрикнул удивленно.
— Что там такое, уж не тень ли Хресвельга ты узрел? — насмешливо спросил Конан.
«Эйнхерий» растерянно протянул:
— Темнеет, да и далековато, но мне кажется, я видел рогатые шлемы, вон в той десятке, что на левом фланге разворачивается.
— Ну и что? Нордхейм искони поставлял наемников в Немедию. Правда, я что-то не слышал, чтобы ваниры и асиры сидели в порубежниках — ни тебе веселья, ни тебе денег, да и начальников много.
— А еще, мне показалось, что тот отряд, что по центру… очень они на наших Черных Драконов похожи…
Но Конан уже его не слушал. Королю подвели коня, и он одним движением, отточенным до блеска за годы и годы скитаний, взлетел в седло.
— Мой король… — начал, было, докладывать подскакавший капитан, но, глянув на поле, удивленно заключил:
— Это безумие — смотрите, еще не построившись, в этих сумерках, они уже пошли в атаку… вверх по склону, через кустарник… на фланге у них овраг… а если у меня, скажем, полно тут лучников? Положил бы всех, как куропаток, и оврагом бы ушел в ночь…
— То-то и оно, капитан. Надо иметь в отряде лучников на будущее. Атакуй прямо отсюда, сверху, и гони их к воротам…
У Армледера глаза загорелись боевым азартом. Ситуация действительно была заманчивая. Понеслись команды, и, лязгая в мягких серых сумерках доспехами, аквилонцы разошлись влево и вправо от проплешины, образуя «разящий серп», нацелив склоненные пики вниз, туда, где надвигалась темная волна наступающих.
— И все же что-то тут не так, — пробормотал Конан, медленно вытягивая меч и кладя его поперек седла. — И где, Сет меня разорви, наши посланцы? Ройл бы мне что-нибудь объяснил.
Из темноты раздался короткий свист — свои. И сумерки выпустили следопыта и пажей. Ройл тут же соскочил с коня и бежал к Конану, что-то крича, но его заглушил чистый звук рога, донесшийся снизу, с утонувшей во тьме равнины, по которой катилась волна еле различимых конных фигур.
И Конан едва не взвыл от злости. Это был аквилонский сигнал «Стоять на месте, выровнять линию».
И относился он явно не к атакующим, а к замершим на гребне гвардейцам Армледера. Капитан что-то крикнул своему трубачу, и тот приложил к губам рожок. Прозвучал условный сигнал, означавший: «Кто говорит?»
И снизу в ответ раздался пронзительный вой рога принца Аквилонской Короны. Конан, так и не снимая меча с седла, сидел, сутулясь и, поникнув головой к самой гриве, когда к нему подъехал Армледер.
— Труби отбой, капитан, и поехали навстречу моему хитроумному сыну, Кром, ненавижу всех миротворцев. Какая славная могла быть драка. Впотьмах, на всем скаку, слева — овраг, вокруг — кустарник. Вниз по склону — и вверх по склону, выживают сильнейшие… Старый я дурак, следовало понять: если Конн и Троцеро на границе, они знают, что я ищу доброй драки…
Конан помолчал. Конь его, осторожно ступая, двигался почти в полной темноте. На небе вспыхивали первые звезды, которые в здешних краях появляются в один миг и облепляют небесный купол, словно вступающий на престол князек из Вендии россыпями мечет в толпу серебряные монеты.
«Эйнхерии» и примкнувший к ним Ройл ехали тихо, прекрасно понимая, что гнев чудившего короля может пасть и на них. Однако вспышки неуправляемой дикой злобы не последовало. Конан лишь тяжко, с присвистом вздохнул, да так громко, что лошадь следопыта шарахнулась и едва не унесла ветерана в ночь. После очередного вздоха Конан упавшим голосом спросил:
— А ты знал, капитан Армледер?
— Мой король, принц Конн и граф Троцеро поручили мне разыскать вас и обеспечить охрану, выполняя все ваши приказы неукоснительно. Ну… я знал, вернее, слышал слова графа…
— И что же изрек наш мудрейший главнокомандующий?
— Я прошу извинить меня, мой король…
— Да валяй уж, — печально сказал Конан.
Они уже спустились с небольшого возвышения, где-то впереди маячил темный строй конных воинов, слышались голоса и позвякивания уздечек и стремян.
— Троцеро сказал принцу: «А нам следует нанести визит коменданту немедийской пограничной крепости. Король решил поохотиться за разбойниками, а карты в этих местах скверные, проводники вечно пьяные — король, может случиться, станет преследовать врагов королевства и на чужой земле. Досадно получится, если из-за шайки ворюг меж нашими королевствами будет недоразумение и паче чаяния — конфликт. К тому же — немедийский командир, барон Оливей мой старый знакомый».
— И большой почитатель славного короля Аквилонии, — раздался поблизости скрипучий голос, принадлежавший явно человеку преклонных лет.
«Эйнхерии» по привычке сомкнулись вокруг киммерийца, однако рядом с фигурой немедийца из тьмы появился другой всадник с поистине величественной осанкой и взмахом руки велел северянам расступиться.
— Отец, — без всякого выражения произнес Конн.
— Сын, — так же проговорил Конан.
— Мой король, командир немедийского пограничного гарнизона славный барон Оливей счастлив будет приветствовать у себя в гостях Великого Конана и его свиту, — послышался голос Троцеро.
— Да, Ваше Величество, я буду счастлив принять не только благородного принца, но и его славнейшего отца. А ваши гвардейцы, равно как и наемники, расположатся по бивакам под стенами цитадели. Воинам и коням положено спать под звездами, а ночи в здешних местах теплые и безветренные.
Конан поборол желание протянуть руки, сграбастать барона за шею и придушить, как цыпленка. Он что-то неразборчивое буркнул в ответ, тут же из темноты вынырнул пеший немедиец с тусклым факелом в руках и, взяв королевского коня под уздцы, повел.
Молчаливый темный строй конников расступился перед высокопоставленными особами. В свете факела Конан разглядел нескольких северян своей гвардии. Отвечая на невысказанный вопрос, Конн коротко хохотнул:
— Я прихватил из столицы своих и твоих телохранителей — пусть в тавернах спокойно и чинно попьют вино заезжие купцы, да и столичные ищейки займутся ворами и грабителями, а не потасовками в темных подворотнях наших головорезов. При нас, думаю, глупых стычек не будет.
Глава седьмая
Конан и его свита, если можно так выразиться, находились во владениях барона Оливея второй день. Короля обвели вокруг пальца по всем статьям. Оказывается, в столице Военный Совет с принцем во главе давно заготовил обширнейший договор со всеми сопредельными государствами, исключая только диких пиктов и неукротимых киммерийцев, о взаимной терпимости к порубежным отрядам, пересекающим границы в поисках разбойников и иных врагов Короны. Были оговорены численность таких отрядов, глубина их возможного проникновения к соседям и прочие мелочи.
— Все, кончилось разбойное ремесло, — ворчал Конан, предававшийся вдумчивому и нескончаемому пьянству в обществе Ройла и «эйнхериев» в течение последних суток. — Купцы будут жирными, тракты — спокойными, а жизнь — пустой и бестолковой.
Указанный договор он подписал стоически, а немедийский герольд с десятком охраны, оруженосцами и пажами, для придания пышности свите направился в столицу, дабы скрепить его печатью бельверусского владыки.
Конан вздохнул тяжело, едва не потушив чадивший в замковой стене факел, и отправился в угловую башню крепости, любезно предоставленную бароном Оливеем королю Аквилонии и его северянам. Конн, весьма довольный возможностью общения с немедийской молодежью, пропадал в пиршественной зале вместе со своими офицерами. Конан сунулся, было, туда, но, услышав мудреные разговоры о геральдических знаках, новомодном бельверусском трувере, музыке и неких танцовщицах, доброе имя, которых одни из присутствующих порочили, другие готовы были защищать с оружием в руках, ругнулся и ушел. Он все собирался поговорить с Троцеро по поводу своего грядущего отречения и путешествия в Вендию, но был почти наверняка уверен, что состоится долгий и нудный разговор, суть которого сведется к давно знакомой чеканной фразе «Королевство без короля — поле гражданской воины«,- и не торопился. К тому же Троцеро со старым немедийским бароном и впрямь заперлись в покоях Оливея, предаваясь воспоминаниям. А вспомнить ветеранам было что.
