Тайна соборов

Из этого ряда сюжетов, коим мы завершим описание фигур главного портика, со всей очевидностью вытекает, что их автор ставил перед собой задачу свести воедино различные моменты процесса растворения. Становится возможным определить, каким путём идёт мастер. Растворение алхимического золота Растворителем — Алкагестом — свойственно для первого пути, растворение обычного золота нашей ртутью указывает на второй. Этим последним путём получают активированную ртуть или ожившего меркурия (mercure animé).

Наконец, второму растворению красной или белой Серы философской водой посвящён последний, двенадцатый барельеф. Воин роняет меч и в замешательстве останавливается перед деревом, у подножия которого появляется овен. На дереве — три огромных шарообразных плода, а над его ветвями — силуэт птицы. Мы видим тут солнечное дерево, описанное в притче (Parabole) «Трактата о Естестве» Космополитом, — дерево, из которого нужно извлечь воду. Воин представляет художника, выполнившего Геркулесову работу, по существу, подготовительную для Великого Делания. Овен — порукой тому, что мастер сумел выбрать благоприятное время и нужное вещество; птица обозначает летучее естество соединения — «более небесного, чем земного». Теперь ему остаётся лишь подражать Сатурну, который, как говорит Космополит, «зачерпнул десять частей этой воды, потом сорвал плод с солнечного дерева и опустил в воду, ведь она — живая вода (eau de vie), обладающая способностью делать плоды лучше, так что впредь отпадает нужда в посадке и прививке; одним только запахом эта вода передаст свои свойства остальным шести деревьям того же естества, что и она сама». Это изображение — кроме всего прочего, отголосок знаменитого плавания аргонавтов; в саду Гесперид рядом со златорунным овном и деревом с драгоценными плодами мы видим Ясона.

Нам уже предоставлялась возможность выразить сожаление по поводу варварских разрушений и полного исчезновения красочного слоя, некогда украшавшего барельефы нашего замечательного собора. До нас не дошло никаких документов с описаниями, которые позволили бы исследователю восполнить, хотя бы частично, нанесённый за долгие годы ущерб. Однако нет надобности рыться в древних пергаментах или без толку перебирать старинные гравюры: сам собор хранит сведения о том, каковы были первоначальные цвета на изображениях главного портика.

Мы должны быть благодарны Гильому Парижскому за его проницательность, он предвидел, какой значительный урон нанесёт его работе время. Человек дальновидный, он распорядился тщательно воспроизвести сюжеты медальонов в витражах центрального окна-розы. Стекло, таким образом, дополнило камень, и благодаря этому хрупкому материалу эзотерические сцены и фигуры вновь обрели свою исконную ясность.

Так же постигаешь прежде непонятные детали скульптурного убранства. Так, в аллегории Когобации (первый медальон) перед нами предстаёт не простой всадник, а принц в золотой короне, белом одеянии и красных чулках; из двух дерущихся детей один — зелёный, другой — фиолетово-серый; на царице, повергающей наземь Меркурия, — белая корона, зелёная рубашка и пурпурный плащ. Здесь вы неожиданно для себя встретите некоторые утраченные сцены фасада. Взять, к примеру, ремесленника за красным столом, вытаскивающего из сумки крупные золотые монеты; или женщину в зелёном корсаже и длинной алой тунике, приглаживающую волосы перед зеркалом; или зодиакальных Близнецов, один из которых — рубиновый, другой — изумрудный.

На какие глубокие размышления наводит древняя герметическая идея, если рассматривать её во всей гармонической целостности! Облачённая на фасаде в камень, в огромном круге окна-розы — в стекло, она обретает язык, споспешествует подъёму духа, получает живое воплощение. Полу стёршиеся, приземлённые, безжизненные при резком свете дня, образы этой идеи вдруг обнаруживают в цветных лучах свою хрустальную чистоту. В церковном нефе герметическая идея представляется глубокой, тёплой, прозрачной и ясной, как сама истина.

И ум не может не прийти в некоторое смятение перед столь парадоксальной антиномией, когда свет алхимической мысли освещает храм — средоточие мысли христианской!

VI

От главного портика перейдём к северному порталу (порталу Девы). В центре тимпана на среднем карнизе — эпизод из жизни Христа, на саркофаге — семь кругов; это символы планетарных металлов [XXVI]:

Солнце обозначает золото, ртуть^d — Меркурия.
Сатурн для свинца то же, что Венера — для меди.
Луна серебра, Юпитер олова,
Марс железа образ являет.[87]

XXVI. Собор Нотр-Дам де Пари - Портал Девы. Планетарные металлы.

Центральный круг украшен особенным образом, в то время как шесть других попарно повторяются, чего никогда не бывает в чисто декоративных мотивах готического искусства. Более того, симметрия тут распространяется от центра к краям, как и учит Космополит. «Взгляни на небо и на орбиты планет, — пишет он[88], — и увидишь, что Сатурн выше всех, потом следует Юпитер, потом Марс, Солнце, Венера, Меркурий и, наконец, Луна. Заметь теперь, что свойства планет не восходят, а нисходят; да и опыт доказывает, что Марс легко обращается в Венеру, а Венера в Марс — нет, ведь её орбита ниже. Так и Юпитер легко переходит в Меркурий, ведь Юпитер выше Меркурия, Юпитер — второй, если считать от небесного свода, Меркурий — второй от Земли. Сатурн выше всех, Луна ниже всех. Солнце смешивается со всеми планетами, но нижние планеты никогда не делают его лучше. Кроме того, обрати внимание, что Сатурн и Луна, между каковыми располагается Солнце, тесно сообщаются друг с другом, так же, как и Меркурий с Юпитером, Марс с Венерой, а между ними, посередине, находится Солнце».

Взаимодействие планет металлов показано на портике собора Нотр-Дам де Пари вполне определённым образом. Центральный круг символизирует Солнце, круги по краям — Сатурн и Луну, затем соответственно идут Юпитер и Меркурий, и, наконец, слева и справа от Солнца — Марс и Венера.

Но это ещё не всё. Если мы рассмотрим странную линию, связывающую окружности окон-роз, то увидим, что она образована последовательно четырьмя крестами и тремя жезлами, причём один из жезлов — с простым завитком, а два других — с двойным. По ходу заметим, что с декоративной точки зрения для соблюдения точной симметрии было бы целесообразно поместить шесть или восемь таких элементов, но их семь. И наконец ещё одно свидетельство стремления передать символический смысл — свободное пространство слева.

Согласно алхимическим представлениям, четыре креста — это несовершенные металлы, жезлы с двойным завитком — два совершенных, а простой жезл — ртуть, совершенная лишь наполовину.

Если мы опустим взгляд с тимпана на левую сторону разделённого на пять ниш цоколя, то между наружными сторонами каждой из аркатур заметим любопытные фигурки.

Вот — если идти снаружи в направлении к опорному столбу — собака (chien) и две голубки (colombes) [XXVII], описание которых даётся при процессе активации возогнанной ртути (animation du mercure exalté); это упоминаемый Артефием и Филалетом хорасанский пёс^XXXIX, его надо уметь выделять из смеси (compost) в виде чёрного порошка, а также Голубки Дианы — ещё одна приводящая в отчаяние загадка, за которой скрываются процессы одухотворения и возгонки (sublimation) философской ртути. Агнец — эмблема очистки мышьяковистого начала в материи промывкой. Обернувшийся человек (homme retourné), наилучшим образом выражающий алхимический девиз solve et coagula ⁽⁶²⁾ учит проводить превращение элементов, делая летучим (volatilisant) недвижное (fixe) и