Тайна соборов

очутился этот прекрасный фрагмент Средневековья[100].

Франсуа Камбриель разгадал — по крайней мере, частично — эту алхимическую загадку. Наградой же послужило упоминание о нём в «Чудаках» Шамфлери и «Литературных безумцах» Черпакова. Удостоят ли и нас подобных лавров?

Справа на кубическом основании вы заметите рельефное изображение — два массивных лепных диска. Они представляют два металлических естества, или материи (matières), — субъекта и растворитель, — необходимых для Великого Делания. На передней стороне эти сущности (substances), подвергнутые предварительной обработке, представлены уже не дисками, а розетками со сросшимися лепестками. Тут самое время выразить восхищение мастерством, с каким художник сумел передать процесс трансформации сокровенных веществ, освобождённых от привходящих свойств и очищенных от примесей, которые содержались в горной породе. Слева вместо лепных дисков — также розетки в виде декоративных цветов со сросшимися лепестками, но на этот раз с ясно различимыми чашечками. Хотя на центральном диске цветы искрошились и почти стёрлись, их очертания нетрудно разобрать. Изображения цветов несколько отличаются — чашечка свидетельствует о том, что корни металлов открыты и являют своё семенное начало. Таков эзотерический смысл изображений на цоколе. Дополнительные сведения на этот счёт предоставляет нам пьедестал.

Соединение, образовавшееся из исходных веществ, должно претерпеть сублимацию, или последнюю огненную очистку. При этой операции примеси разрушаются, земные компоненты разлагаются и распадаются на составляющие элементы, а чистые огнестойкие начала возгоняются в совершенно ином виде. Это и есть соль Философов, увенчанный славой Царь, берущий рождение в огне и призванный к браку, чтобы, как говорил Гермес, тайное стало явным. Rex ab igne veniet, ac conjugio gaudebit et occulta patebunt. На пьедестале изображена лишь голова царя, выступающая из очистительного пламени. Сегодня нельзя с достоверностью утверждать, что повязка у него на лбу — часть короны. По объёму и форме черепа её можно было бы счесть частью каски или шлема. Но у нас, к счастью, есть сообщение Гобино де Монлуизана, чья книга была закончена «в среду 20 мая 1640 г., накануне славного праздника Вознесения Спасителя нашего Иисуса Христа» [101]. Гобино де Монлуизан определённо заявляет, что на царе — тройная корона.

После возгонки чистых окрашенных начал философского соединения (composé philosophique) из остатка можно изготовить летучую и плавкую меркуриалъную соль, которую старые авторы часто нарекали вавилонским Драконом.

У создателя эмблематического чудовища вышел настоящий шедевр, причём, несмотря на повреждение — левое крыло раздроблено, — значительная часть фигурки сохранилась. Баснословный зверь выступает из пламени, и его хвост словно вырастает из человека, голову которого он обвивает. Извиваясь и достигая свода, чудовище мощными когтистыми лапами сжимает атанор.

Орнамент на пьедестале состоит из ряда чуть вогнутых каннелюр с искривлёнными вершинами и плоским основанием. На левой стенке около каннелюр — распустившийся цветок с четырьмя лепестками, символ универсальной материи, состоящей, согласно широко распространённому в Средневековье учению Аристотеля, из четырёх основных стихий (éléments premiers). Сразу под цветком два естества (natures), с которыми работает алхимик; из их соединения образуется Сатурн Мудрецов, анаграмматическое обозначение этих естеств. Четыре каннелюры спереди между колоннами уменьшаются по мере наклона, они символизируют четыре стихии, которые вторичны (quaternaire des éléments seconds). И наконец, с обеих сторон от атанора под самыми когтями дракона расположены пять составляющих квинтэссенции (quintessence) — три начала и два естества (natures); в итоге они дают число десять, «на котором всё заканчивается и останавливается».^XLV

Л.-П. — Франсуа Камбриель[102] утверждает, что в данном иероглифе опущен процесс преумножения (multiplication) Серы — белой или красной. Мы бы не стали высказываться столь категорично. Мультипликация действительно происходит, лишь если объектом воздействия при Великом Делании является Ртуть, при этом необходимо чередование стадий варки и затвердевания. Поэтому именно на драконе, олицетворяющем Ртуть, следовало бы искать характерные символические признаки питания и приращения Серы или Эликсира, и присмотрись Камбриель внимательнее к декоративным элементам, он бы наверняка заметил:

1) продольную полосу, идущую вдоль линии позвонков от головы до конца хвоста;

2) две такие же наклонные полосы: по одной на каждом крыле;

3) две более широкие поперечные полосы, опоясывающие хвост дракона, первую — у оперения, вторую — над головой царя; на всех полосах — соприкасающиеся круги.

Эти круги помогут нам выяснить смысл самих полос. Центр каждого круга обозначен очень чётко, а герметики знают, что царь металлов символически изображается в виде солнечного знака, то есть в виде круга с точкой посередине (иногда, правда, точка не ставится). Представляется поэтому вероятным, что дракон в изобилии покрыт символическими знаками золота — они украшают даже когти на его правой лапе. Это значит, что дракон способствует увеличению количества вещества, при условии, однако, последующих варок с Серой, или философским золотом, являющихся умножениями (multiplications).

Прекрасное изображение на столбе Ворот св. Анны, на наш взгляд, заключает в себе самое доходчивое из всех возможных истолкований эзотерического смысла. Другие, более эрудированные, более сведущие, предложат, может быть, лучшее объяснение. Мы свою точку зрения никому не навязываем. Добавим лишь, что в целом она согласуется с соображениями Камбриеля. При этом, однако, мы не разделяем мнения этого автора, когда он необоснованно распространяет символику пьедестала на саму статую.

Всегда, разумеется, неприятно упрекать кого-либо в явной ошибке, но ещё более тягостно разбивать чьи-либо утверждения. Однако, как ни жаль, без этого не обойтись. Наша наука так же достоверна, так же основана на фактах и точна, как оптика, геометрия или механика; её результаты так же осязаемы, как, допустим, в химии. Пусть воодушевление и личная вера побуждают нас к действиям и служат нам подспорьем, пусть они в какой-то мере определяют наши поступки, направляют поиски, но всё же мы должны следить, чтобы они не вводили нас в заблуждение, должны подчинять их логике, рассудку, заставлять склоняться перед критерием опыта. Не будем забывать, что плутовство охочих до золота суфлёров, бессмысленные действия шарлатанов, нелепые домыслы невежественных писак подорвали доверие к герметическим истинам. Надо хорошо разбираться в вопросе и чётко излагать свои взгляды. Каждое слово должно быть взвешено, каждая мысль подвергнута тщательному анализу. Алхимия нуждается в очищении — а загрязняли её порой даже её приверженцы — от этого она только окрепнет и станет здоровее, не утратив никоим образом ни очарования, ни таинственной притягательности.

На тридцать третьей странице своей книги Франсуа Камбриель пишет следующее: «Из этого меркурия возникает жизнь, представленная епископом, возвышающимся над драконом. Епископ подносит палец к губам, говоря всем, кто на него смотрит и знает значение его образа: „Молчите, не говорите об этом!..“».

Рядом с текстом гравюра с очень нечётким рисунком — это ещё куда ни шло, — и явно поддельная, что гораздо серьёзнее. На гравюре у святого Маркелла посох короткий, как древко сигнального флажка, на голове митра с украшением в форме креста. И поразительный анахронизм — ученик Благоразумия бородат. Пикантная подробность: сцена показана спереди, а морда дракона — сбоку, и дракон словно грызёт ногу бедному епископу, что последнего, впрочем, не очень беспокоит. Он знай себе спокойно улыбается и, призывая к молчанию, подносит палец к губам.

Проверить всё это нетрудно, ведь у нас есть оригинал, и подлог сразу бросается в глаза. Наш святой, как и было принято в Средневековье, бороды не носил, на митре, довольно простой, нет никаких украшений, посох, который он держит в левой руке, нижним концом упирается в морду дракона. Что же до пресловутого жеста Гарпократа⁽⁶⁸⁾ и персонажей «Mutus Liber»⁽⁶⁹⁾, то это целиком плод чрезмерно богатого