Он пожал плечами.
– У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять об этом. Проснувшись ночью, я сначала решил, что ты притворяешься, будто спишь, и ждешь, когда я попытаюсь бежать. Но если бы я побежал, точнее, пошел… – Рат позвенел цепью, – я должен был быть уверен, что ты не сможешь меня догнать.
– И что ты собирался сделать? Задушить или разбить мне голову?
– Я не успел решить… Тебе снился кошмар, на это было страшно смотреть, и я разбудил тебя. Ты веришь в сказки шраттов о снах и душах?
– Нет. – Ксанча знала о верованиях шраттов лишь то, что они жестоко расправлялись с любыми иноверцами. А свою душу, как утверждал Урза, она потеряла, когда попала в обсидиановый чан Храма Плоти.
Потянувшись, девушка достала из корзины Ассора еду и, бросив юноше кусок хлеба, произнесла:
– Я сама в состоянии позаботиться о себе. А когда мы доберемся домой, ты станешь Мишрой и встретишь Урзу – это и будет тот, кому нужна твоя помощь.
Рат усмехнулся, но промолчал. Казалось, он решил стать образчиком добродетели и послушания. По крайней мере до тех пор, пока Ксанча не приказала ему сесть рядом, чтобы поместиться в шар.
– Другого варианта нет? – спросил он, бледнея. – Может, пойдем пешком? Даже с цепью я предпочел бы идти, а не лететь.
Ксанча покачала головой, а Ратип, зажав рот ладонью, бросился в кусты, где его и стошнило. Вернувшись, он проговорил обреченно:
– Кажется, теперь я готов.
– С этим шаром у меня никогда не было неприятностей, Рат. Передвигаться в нем безопаснее, чем в повозке или пешком.
– Боюсь, это не утешит меня… – начал юноша, но замер на полуслове. Увидев, как Ксанча зевнула, а из ее открытого рта появилась сфера, он вновь направился к кустам.
Девушка знала, что желудок Ратипа пуст, а саму ее непременно стошнит, если она закроет рот раньше, чем надуется шар. Она схватила юношу, прижала его голову к своим коленям и держала, пока шар не взлетел.
– Самое худшее позади. Сядь и расслабься. В конце концов, всегда есть на что посмотреть: облака, небо, земля…
О земле лучше было не напоминать. Проклиная все на свете, юноша вцепился в нее как сумасшедший. Если он не сможет успокоиться, путешествие станет невыносимым для них обоих. Ксанча попыталась его ободрить:
– Скажи мне, чего ты так боишься, Рат? Облеченный в слова, страх исчезает.
Но Ратип не слушал ее. Скорчившись на дне сферы, он цеплялся за ее колени, судорожно хватая ртом воздух. Убедившись, что слова не действуют, Ксанча сменила тактику. Она стала раскачивать сферу из стороны в сторону.
– Слышишь, поговори со мной! – кричала девушка прямо в ухо своему пассажиру.
Силой мысли она заставила шар резко спикировать к земле, а затем, вращаясь с бешеной скоростью, взмыть к облакам.
– Ты еще не знаешь, что такое страх! Скажи мне, почему ты боишься?
Рат завопил:
– Неправда! Я чувствую, как небо глядит на меня и ждет. Ждет случая сбросить меня вниз!
После этих слов он весь как-то обмяк, плечи его сотрясали рыдания. Казалось, юноше стало легче. Ксанча звучно хлопнула Рата между лопаток:
– Я не позволю небу сбросить тебя.
Жалобы юноши напомнили ей тот день, когда Урза впервые взял ее с собой в путешествие по мирам. В отличие от Ксанчи, Мироходец обладал способностью видеть путь в бесконечной вселенной, а она чувствовала себя лишней, нарушителем на чужой территории. Когда бесконечность межмирия впервые окружила ее, девушка ощутила, как вселенная высасывает ее дыхание, готовая уничтожить незваного гостя. Кист стал единственной защитой, которую Урза смог изобрести для нее. С ним Ксанча не перестала чувствовать себя посторонней, но он гарантировал ей жизнь. Девушка решила, что попросит Урзу вживить кист и в Рата, точнее – в Мишру. А пока ей ничего не оставалось, как просто занять его разговором.
Обычное, даже дружелюбное небо Эфуан Пинкара ничем не напоминало межмирие. «Может быть, за разговорами он забудет свои страхи». Ксанча попросила Ратипа еще раз рассказать историю своей жизни, и вскоре юноша взял себя в руки.
Детали повествования отличались от тех, что она слышала в повозке Ассора, но общее настроение не изменилось. Когда Рат заговорил о том, как нашел приговор религиозных фанатиков, начертанный кровью на стене его дома, напряжение пересилило страх, юноша выпрямился и заговорил твердым голосом:
– Если шратты поклоняются Авохиру, то уж лучше я отрекусь от него и буду проклят, но не стану жить под их властью.
Ксанча очень хорошо понимала чувства Ратипа, но ей совсем не понравилось следующее заявление раба:
– Когда твой Урза закончит со мной, я вернусь в Пинкар и пойду в краснополосые. Они правы: шраттов нужно убивать. По-другому нельзя.
– Среди краснополосых есть фирексийцы, – предупредила Ксанча. – Они намного хуже любого шратта.
– Но они мне не враги, особенно если сражаются со шраттами.
