— Что вы имеете в виду?
Хайсл вздохнул.
— Это своеобразная страховка, на которой настаивает австралиец. Однажды он вез человека из Восточной Германии на Запад, и у пассажира вдруг начался приступ клаустрофобии, он стал кричать, так что они чуть не попались. С тех пор австралиец настаивает на специальных инъекциях, после которых пассажиры спят не менее десяти часов. Вы от этого не пострадаете, а нам такая мера предосторожности кажется вполне разумной.
Мирек и Аня рта раскрыть не успели, а Хайсл уже заканчивал свою речь:
— Кстати, о сне. Я думаю, сейчас вам надо спать. Утром немного поешьте и ничего не пейте. В этом тайнике нет никакой сантехники. — Он улыбнулся и докончил свой бренди одним глотком.
Их путешествие началось от склада, расположенного в окрестностях Линца. Хайсл привез их туда к пяти утра. Он почти не разговаривал по пути. В принципе, они уже обсудили все вопросы.
На складе никого не было за исключением типичного австралийца: веснушчатого, с рыжими длинными волосами и клочковатой бородой, одетого в поношенный джинсовый костюм. Он стоял рядом с огромной «сканией», покрашенной в ярко-зеленый цвет. Маленькие голубые глазки представителя Зеленого континента пытливо осматривали их. Его взгляд остановился на Ане, и он усмехнулся, сказав на искаженном, но вполне понятном немецком:
— Надеюсь, вам понравится в моем уютном гнездышке.
Затем он показал им тайник. Его устройство было простым, но по-своему весьма оригинальным. Австралиец отвинтил большую крышку топливного бака за водительской дверью и сунул руку в горловину. Они услышали щелчок, и в нижней части борта образовалась щель. Он нагнулся, захватил пальцами и потянул панель борта вверх. Открылась крышка толщиной около шести дюймов. Австралиец подпер ее палкой и сказал:
— Эти коммуняки слишком бдительны. У них есть чертежи всех основных моделей грузовиков. Если что-либо не сходится, то они разворотят все и вся.
Он указал на емкость под крышкой:
— Когда-то это было частью топливного бака. Теперь количество забираемого топлива уменьшилось вдвое, но это не страшно: у меня в кузове всегда стоит с десяток больших канистр. Эти тупые пограничники думают, что я вожу в них какой-то товар, и всегда суют туда палки.
Мирек нагнулся и заглянул в тайник. Там были обитые войлоком стенки, а на полу лежал старый коврик. Вместилище не показалось ему достаточным для одного, а уж тем более для них обоих. Он так и сказал водителю. Австралиец улыбнулся, продемонстрировав пожелтевшие от никотина зубы, и проговорил успокаивающе:
— Не волнуйся, дружище. Ты будешь спокойно спать, и тебя ничто не будет волновать.
Он повернулся к Хайслу и озабоченно сказал:
— Мне позвонили из Гате. Там начинает выстраиваться огромная очередь, так что я хочу выехать пораньше, и чем раньше, тем лучше.
— Хорошо, — ответил Хайсл.
Австралиец подошел к скамейке, стоявшей у стены, и вернулся с маленькой полированной деревянной коробочкой в руках. Он попросил Хайсла подержать ее, а сам отомкнул на ней защелку. Внутри была бутылочка с жидкостью и с полдюжины одноразовых шприцев. Он взял один шприц и наработанным движением руки набрал в него бесцветной жидкости, затем с усмешкой на лице повернулся к Миреку.
— Слушай, дружище, закатай-ка побыстрее рукав. Пора подзарядиться моим снадобьем. Сколько ты весишь?
Мирек, закатав рукав, осторожно произнес:
— Восемьдесят шесть килограммов. Что это за лекарство?
— Это трепалин, дружище. Он погрузит тебя в сладкие сны. Правда, когда ты проснешься, будет немного болеть голова и может появиться тошнота. Знаешь, как с похмелья. Но все пройдет буквально через пару часов. Трепалин подействует уже минут через пятнадцать после инъекции.
Он сжал руку Мирека чуть повыше локтя и сильно нажал большим пальцем на вену. Вена вздулась, и тогда австралиец быстро воткнул в нее иглу. Мирек следил за количеством вводимого лекарства. Буквально через пару мгновений австралиец извлек иглу из вены и швырнул шприц в угол, затем взял другой шприц, наполнил его лекарством и повернулся к Ане.
— А сколько вы весите, мадам?
Она ответила уверенным голосом:
— Шестьдесят килограммов.
Она уже закатала рукав своего платья. Беря ее за руку, австралиец заметил:
— Очень неплохо сформированные шестьдесят кило.
Она даже не поморщилась в тот момент, когда игла вошла в вену, только несколько надменно смотрела на австралийца. Тот опять швырнул использованный шприц куда-то в угол и заявил:
— Отлично! Теперь давайте будем помаленьку загружаться, а затем отправимся в народно- демократический рай.
Прощание было непродолжительным и не особенно эмоциональным. Но все же, когда Мирек пожал руку отцу Хайслу, а Аня, прижавшись на мгновение, поцеловала его в щеку, оба почувствовали на душе какую-то тревогу и ощутили себя совсем одинокими. Этот священник, несмотря ни на что, был мудрым и любящим наставником. Он по-своему был для них учителем и другом.
Направляясь к грузовику и слушая его последние напутствия, они почувствовали, что их путешествие наконец начинается. Все их вещи были упакованы в небольшую нейлоновую сумку. Австралиец закинул ее первой в дальний угол тайника, заметив при этом, что из нее выйдет неплохая подушка.
Все помещение освещалось крошечной лампочкой из верхнего угла ящика. Австралиец объяснил, что лампочка включается и выключается из водительской кабины; он выключит ее через двадцать минут после того, как они окажутся в «стране chop».
Мирек полез внутрь по направлению к сумке. Его уже одолевала сонливость. Положив голову на «подушку», он ощутил кобуру пистолета, который был упакован прямо под молнией. Близость оружия его успокоила.
Аня забралась в тайник вслед за ним. Он чувствовал прикосновения ее тела, пока она протискивалась в их «жилье». Она улеглась спиной к нему, его колени плотно прилегали к ее ягодицам. Ее волосы были рядом с его лицом. Он чувствовал, как она пытается избежать любого соприкосновения.
— С тобой все нормально? Попытайся расслабиться.
— Нет-нет, все нормально.
Но голос, которым она проговорила это, не соответствовал ее словам. Ей было очень плохо, и физически, и морально. До них долетел откуда-то издалека голос Хайсла:
— Господь вам в помощь!
Затем они услышали, как захлопнулась крышка тайника, раздался звук закрывшейся дверцы кабины, и еще через пару мгновений их «квартира» заходила ходуном — это заработал двигатель. Еще через некоторое время они почувствовали, что машина тронулась с места. Вдруг грузовик притормозил, и Алю прижало всем телом к Миреку. Напрягшись, она пыталась отпрянуть от него. Он не выдержал и раздраженно заметил:
— Слушай, я не просил, чтобы ты разделила со мной это убежище. Ради Бога, успокойся. Я не собираюсь к тебе притрагиваться, тем более что через несколько минут мы забудемся крепким сном.
Она немного успокоилась. Он почувствовал, как из ее тела ушло напряжение, спина теперь прижалась к его груди, но Аня старалась изо всех сил не касаться ягодицами его живота и бедер.
Глаза у Мирека уже слипались. Он постарался изменить положение левой руки, которая совсем затекла, но девать ее было некуда, кроме как обнять Аню. Он положил руку ей на бедро. Она даже не шелохнулась. Он чувствовал, как она все глубже погружается в сон; волосы ее пахли сосной. Затем он, не отдавая себе отчета в том, что делает, передвинул руку вверх и покрыл ладонью ее левую грудь. Она вяло попыталась освободиться от его руки, но сонливость уже овладела ею. Погружаясь все глубже в сон, Мирек ощущал вздымавшуюся у него под рукой грудь Ани. Наконец он тоже заснул.
