места.
– Что же, по-вашему, нам теперь надо делать? – вернулся к текущим проблемам Грэйнджер.
– Ровным счетом ничего, – ответил Миллер. – Мы оставим все как есть. Только при разговорах между собой и по телефону надо всегда помнить, что все они прослушиваются. Кстати, именно это обстоятельство дает нам некоторые преимущества.
– Как это понять?
Миллер тщательно подбирал слова для ответа.
– Засада или похищение – это типично военная ситуация. Она подразумевает наличие нападающих и обороняющихся. Для тех, кто защищается, решающее значение имеют два фактора – точное время и место, где будет устроена засада.
– Как же мы узнаем об этом?
– Все дело в том, что сейчас мы сами имеем шанс определить время и место нападения.
– Каким образом?
Все три телохранителя одновременно улыбнулись. На этот вопрос ответил Рене.
– Дня через два-три вы, сенатор, позвоните из дома и условитесь с молодой женщиной о свидании… Во время беседы скажите, что на встречу придете без телохранителей.
Сенатор взглянул на них и тоже улыбнулся.
Глава 35
– Я хочу, чтобы ты отрастил усы.
Майкл обернулся и удивленно посмотрел на Кризи.
– Зачем?
– Потому что по статистике пятьдесят процентов молодых палестинцев носят усы. – Кризи ухмыльнулся. – У некоторых палестинок они, как известно, тоже есть. Кроме того, с усами ты будешь выглядеть лет на двадцать.
Они сидели рядом на бортике бассейна, спустив ноги в воду.
– Месяца через четыре, – сказал Кризи, переходя на серьезный тон, – ты будешь готов. Тогда мы и проведем операцию. – Подсчитав что-то в уме, он продолжил: – Леони уедет отсюда через пять недель. После этого вся твоя подготовка будет проходить здесь. В подвале я оборудую тир для стрельбы из пистолета, а снайперскую винтовку с глушителем возьму у Джорджа. Стрелять из нее сможешь в пустынных скалах за Та-Ченчем.
– Джордж говорил мне, что снайперская винтовка – мое самое слабое место, – сказал Майкл.
– К сожалению, это слабое место всех бойцов отряда Джорджа, включая его самого.
– В чем же здесь дело?
– В темпераменте, – ответил Кризи. – В средиземноморском темпераменте, иначе говоря, в нетерпении. Это качество прекрасно, когда речь идет о пистолете или автомате. С автоматом, кстати, ты управляешься отлично, чувствуешь ритм стрельбы. Через четыре месяца у тебя будет неплохой шанс превзойти самого себя.
– Думаешь, я смогу стрелять так же, как ты?
– Нет, как я, ты стрелять не будешь, но у тебя это получится лучше, чем у меня, когда я был в твоем возрасте. А когда тебе придется иметь дело со снайперской винтовкой, нужно будет целиком изменить образ мышления, учиться терпению и сосредоточенности. Тебе необходимо будет научиться часами лежать не двигаясь. Лучшие в мире снайперы – гуркхи.
– Гуркхи?
– Да, это народ, живущий в Непале. Они и по сей день служат наемниками в английской и индийской армиях. Мужчины у них, как правило, очень маленького роста, но они – лучшие солдаты из всех, каких мне доводилось встречать… и лучшие снайперы. После отъезда Леони один из них приедет сюда. Ему уже за шестьдесят, он вышел в отставку, но я, наверное, не ошибусь, если скажу, что этот человек – лучший в мире снайпер. Он будет учить тебя этому искусству.
– А ты разве плохой снайпер? – распаляясь спросил Майкл.
– Нет, – спокойно ответил Кризи. – Но я и в подметки не гожусь Рамбахадуру Раи. Он может пролежать совершенно неподвижно в течение сорока восьми часов, а потом отбить горлышко пивной бутылки, которая будет стоять в четырех сотнях метров от него. Сразу после отъезда Леони он прилетит сюда и месяц будет учить тебя своему искусству.
– Мне кажется, Леони не хочется уезжать, – тихо заметил Майкл.
– У нее нет другого выхода, – ответил Кризи. – Это предусмотрено нашим контрактом. Ты же знаешь о нем.
Майкл ударил ногами по воде, так что брызги разлетелись по всему бассейну.
– Знаешь, с тобой почему-то стало гораздо легче иметь дело, – сказал он. – А мне будет очень недоставать ее стряпни… и тебе тоже.
Кризи пожал плечами и проговорил:
– Да, она отлично готовит. Леони – замечательная женщина. Должен признать, что первые три месяца я себя с ней вел слишком жестко. Но, как бы то ни было, через пять недель она должна будет уехать.
Именно в этот момент Леони вышла из кухни с подносом в руках, как будто почувствовала, что мужчины говорят о ней. Она поставила поднос на стол под решетчатым навесом и громко сказала:
– Обед готов.
На столе стояли аппетитные мясные блюда, салаты, разные сыры и холодное вино. За едой Майкл взглянул на Леони и спросил ее:
– Я вечером собираюсь в Ла-Гротту. Не хочешь со мной туда пойти?
– Ничего не имею против. Но только при том условии, что ты выпьешь не больше четырех бутылочек пива. Тебе еще неделю надо соблюдать режим.
– Обещаю, – серьезно сказал Майкл.
– А почему бы нам туда всем вместе не пойти? – спросил Кризи.
Леони в удивлении взглянула на него.
– Всем туда пойти? На дискотеку?
– Конечно. Почему бы и нет? Музыка там отличная, да и пиццу делают неплохую.
– Забавно… И что, ты, может быть, со мной там еще и танцевать собираешься?
– Обязательно.
– Я тоже с тобой танцевать хочу! – воскликнул Майкл.
Их застольную беседу прервал телефонный звонок. Майкл пошел на кухню. Скоро он вернулся и сказал:
– Это тебя, Кризи. Какой-то мужчина звонит по международной. Имени он не назвал, только просил передать, что говорит австралиец.
Кризи вернулся через десять минут. Он сел на свое место и сказал:
– Да, давайте сегодня вечером хорошенько повеселимся. Завтра утром мне придется уехать. Меня не будет неделю, может быть, дней десять.
Глава 36
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
Фрэнк Миллер с сильнейшим австралийским выговором ответил:
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
Сенатор Джеймс Грэйнджер хрипло рассмеялся. Они сидели за столиком в дальнем конце бассейна. Каждый держал исписанный листок бумаги. Миллер очень сдержанно произнес:
– Сенатор, нужно произнести эту фразу очень выразительно. Это крайне важно. Звонок этот надо будет сделать сегодня вечером. Вы должны говорить совершенно естественно, это жизненно важно.
Грэйнджер усмехнулся.
– Ты имеешь в виду, что я должен изобразить беседу с любовницей?
– Именно этого я от вас и добиваюсь. Давайте начнем с самого начала.
Сенатор глотнул виски, бросил взгляд на бумагу и повторил:
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
