на поле. Под крылом самолета мальчик, две женщины и мужчина с банджо в руках.
– Вот… смотри… Его звали Вильям Терентий Смитт, кличка – Вильям Шекспир. Он американец… Убил я его на Урале, пятьдесят пять лет назад… В деревне Пескарики…
– Пятьдесят пять лет назад тебе было…
– Одиннадцать…
– А что делал американец Вильям на Урале?
– Слышал о красных американцах?
– Это какие-нибудь марксисты?
– Они приехали после войны в СССР, помогать Сталину строить коммунизм…
– Фраза хорошая: «Сталин жмет руку Вильяму Шекспиру».
– Американцы поняли очень быстро, что они строят в СССР. Многих из них арестовали, сослали в Сибирь, расстреляли…
– А ты убил Вильяма…
– Не перебивай… Я убил… и… в то же время… – Он замолчал.
Александр перебирает фотографии:
– А кто эти красотки?
Перед самолетом на фото стоит американец. На его плечах две молодые женщины. Они в кожаных штанах, куртках. Улыбаются. На мощных плечах американца они смотрятся как две бабочки.
– Справа – Соня. Слева – Лейтенант. Ее звали Лейтенант. Имени никто не знал. Соня и Лейтенант – летчицы. Приехали в нашу деревню после войны… поселились в амбаре, где стоял их самолет. Опыляли колхозные поля химическими удобрениями… В войну они летали на бомбардировщиках, бомбили Берлин… Ни с кем не общались, жили замкнуто. Мужчины толпами ходили вокруг амбара. Соня и особенно Лейтенант отшивали их выстрелами из парабеллума…
– А Шекспир?
– Он жил в американской сельхозкоммуне. Лечил коров, свиней, собак…
– Ветеринар?
– Да…
– Но твои бомбардировщицы на плечах американского ветеринара очень даже счастливые… Соня красивая… Расскажи, интересно…
Уральский пейзаж – горы, леса, река. В день приезда летчиц шел дождь… Над рекой густой туман. По реке Пескарики медленно плыл паром. Скрипели цепи. На мокрых досках парома стоял гроб. Хоронили Клару, деревенскую проститутку. Клара-профессор была ее кличка. Профессор трудилась как вол. Семь деревень обслуживала…
В бумажных цветах – лицо Клары-профессора. Красные, напомаженные губы… Свежее, полное лицо, по которому прыгают капли дождя. Человек двадцать мужчин сбились в одном углу парома. У всех печальные, скорбные лица. Большинство мужчин в резиновых плащах.
Паром растворяется в тумане. На берегу стоят две женские фигуры в кожаных штанах и куртках. На головах летные шлемы. Это Соня и Лейтенант. Они курят папиросы, смотрят на паром, выплывающий из тумана.
Рядом стоят, мочатся в речной песок коровы. Повозка с керосиновой бочкой, рябой керосинщик. Священник в черной рясе и в калошах. Все ждут парома. У ног летчиц два больших фанерных чемодана.
Паром приближается.
– Кого хоронят? – спрашивает керосинщик.
– Клару-профессора, – отвечает священник.
– Одной блядью меньше стало. – Видно, что керосинщик пьяный.
– Грех говорить так об усопшей…
Керосинщик хихикнул в ответ. Подошел к летчицам, рассматривает их в упор. Летчицы не смотрят на пьяного.
Паром пристал к берегу. Священник примкнул к процессии, которая медленно движется по мокрому, скользкому склону. Мужчины оглядываются на летчиц, пожирают их глазами. Керосинщик вдруг крикнул в сторону мужчин, идущих за гробом:
– Кларки-профессора сменщицы приехали!
Кто-то в похоронной процессии засмеялся. Слышны негромкие голоса:
– Та, что слева, – классный станок!
– И справа ничего…
– Надолго к нам?
– А хер их знает…
Несущий гроб поскользнулся, чуть не уронил Клару-профессора. Из гроба посыпались бумажные цветы. Их собирал школьный учитель военного дела Юстин, по кличке Динозавр, бритый наголо, в гимнастерке, в кавалерийских высоких сапогах.
– Главный ебарь, а ты что молчишь? – спрашивает он Динозавра.
Динозавр положил мокрые, грязные цветы на грудь Клары, гроб подняли.
– Я о них все знаю, – говорит Динозавр.
– Скажи…
– К этой, что красивая, клеился генерал армии Самохин. Она утюг раскаленный прижала к его херу, когда он на нее полез… Скандал был, но дело замяли, ее и подругу погнали из армии, вот они к нам прилетели, поля опылять…
– Опасные птички…
– Если генералу армии не побоялась хер спалить, что она с тобой-то сделает? А?
Мужчины смеются. Процессия приближается к вырытой яме. Внизу под склоном, у берега реки, виден паром. На него взбираются коровы, керосиновая повозка, летчицы с чемоданами. На дальнем берегу реки видны деревня Пескарики, белая церковь, стая черных ворон, кружащих над медным церковным куполом. И туман, в котором исчезает дождливый уральский пейзаж.
Паром поплыл назад.
Мужчины, собравшиеся у вырытой могилы, слушают бормотание священника и смотрят на уходящий паром.
На пароме пьяный керосинщик что-то говорит женщинам-летчицам. Неожиданно керосинщик упал, получив удар в челюсть.
Паром тает в тумане. Слышно лишь тихое звяканье цепей.
Яркий солнечный день. Жарко. Поет невидимая птица. Поле. Амбар. Маленький, легкий самолет У-2. Недалеко от самолета в густой траве лежит голая молодая женщина-летчица. Рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, парабеллум. Женщина загорает. На носу приклеен обрывок газетного листа, чтобы нос не обгорел. Из дверей амбара выходит другая обнаженная женщина. Она несет фаянсовую кружку с горячим чаем. Это Соня.
– Лейтенант, я сахара кинула два куска…
Слышен голос лежащей в траве:
– Не балуйся сахаром…
Соня смеется, проходит под крылом самолета.
– Да ладно, что жадничать, война кончилась…
Соня – с высокой грудью, длинными, упругими ногами, голова коротко острижена. Подойдя к Лейтенанту, она нагнулась, растянув большие белые ягодицы. Протянула Лейтенанту кружку. Чуть поодаль от женщин и самолета стог свежескошенной травы. Лейтенант смотрит на стог, глотает горячий чай. Взгляд внимательный, напряженный.
– Что-то слышу…
– Что?
– Что-то…
Вдали виднеется белая церковь, на колокольне звонарь бьет в колокол.
– Колокол?
