– Убрались, ваша милость. Обрадованный вельможа громко рассмеялся:
– Ты это сделал?
– Милостью святого Петра.
– Да ты, я вижу, со святыми запанибрата.
– Они меня очень любят.
В разговор вмешался толстый шляхтич:
– Этот поп говорил, что милостивая пани Фирлеева больна.
– Правда? – спросил вельможа брата Макария.
– Сущая правда.
– А почему тот бездельник говорил, что здорова? – не унимался шляхтич.
– Как же так? – удивился магнат.
– Не люблю, когда меня перебивают, – сказал брат Макарий. – Раз меня не слушают, я уйду в замок.
– Я бы его палкой проучил, – посоветовал шляхтич. – Это какое-то мошенничество.
– Успокойся, почтенный, – одернул вельможа своего приближенного. – А ты, отец, рассказывай, что там происходит.
– Да он смотрит на меня так, словно я его отца зарезал.
Вельможа знаком приказал шляхтичу удалиться. Тот пробурчал что-то про себя и, высокомерно задрав нос, отъехал в сторону, повернулся к ним спиной и опустил поводья.
– Рассказывай, отец, я сгораю от нетерпения.
– Начну с начала. Когда я явился во второй раз в этот замок, – квестарь показал на возвышавшиеся позади него толстые стены Тенчинского замка, – иезуиты…
– Ну, говори, что иезуиты?… – спросил возбужденно вельможа. – Ты их выгнал?
Квестарь кивнул печально головой, делая вид, что очень огорчен.
– Ох, выгнал.
– Вот и хорошо. Деревню тебе стоило бы дать за это, но, как я припоминаю, ты мирскими благами пренебрегаешь, значит, бог вознаградит тебя.
– Я тоже так думаю. Так вот, когда я выгнал иезуитов…
Терпение вельможи уже иссякло, ему хотелось скорее попасть в замок. Поэтому он прервал речь брата Макария:
– Доскажешь потом. А теперь веди меня к моей родственнице – пани Фирлеевой. У меня к ней спешное дело: надо одну новость сообщить. Весь Краков знает, что ее избавили от этих жадных монахов. Я сам пожертвовал большую сумму, чтобы отслужили благодарственный молебен, а ей хочу передать одно известие, касающееся семейных дел.
– Ты сможешь, ясновельможный пан, все ей рассказать.
– i Ах, – обрадовался вельможа, – ты, отец, свою награду заслужил. Жаль только, что ты излишне скромен.
– Не будем тратить времени. Госпожа с нетерпением ждала твоего приезда.
– Ты правду говоришь? – радостно воскликнул вельможа.
– Как на исповеди, – заверил квестарь.
Вельможа тронул коня. Брат Макарий пошел у стремени. За ними двигался пан Тшаска, а еще дальше – вспыльчивый шляхтич.
– А вотчины в порядке? – снова спросил вельможа.
– В полном порядке. Урожай богатый.
– А пани Фирлеева ничего иезуитам не отписала?
– Ни одной души.
– Знаешь, – придержал коня вельможа, – надо будет все-таки придумать тебе какую-нибудь награду, Ты молодец из молодцов. Как только я подумаю, что все это, – он показал рукой вокруг, – все эти богатства, прекрасный замок, огромные вотчины будут моими, у меня просто дух захватывает. Ты не понимаешь, отец, что значит – иметь. А я, признаюсь, уже потерял всякую надежду.
В это время послышался звук колотушки, и на мосту появилась траурная процессия. Впереди шел отец Лаврентий с деревянным крестом, за ним, надвинув капюшоны, отцы Поликарп и Ипполит, певшие замогильными голосами молитвы. Позади шли четыре работника, несшие окутанное саваном тело Мацека. Стража расступилась, и процессия, не обращая внимания на всадников и брата Макария, обошла их и направилась к слободе. Колотушка стучала в такт траурной мелодии. Фальшивое пение монахов разносилось по всей околице.
Кони задрожали в испуге. Потрясенный пан Тшаска перекрестился. Вельможа растерянно смотрел на квестаря.
– Что это такое? Похороны? – спросил он после того, как погребальная процессия скрылась за придорожными кустами.
