исчезать! Зачем же тогда ключи в почтовом ящике?
«Может, у нее была договоренность с кем-то? Не исключено – с любовником, и он сейчас стоит дурак дураком перед пустым ящиком, а я здесь, на его месте. А где же она? Раз оставила ключи, значит, придет не скоро. А туфли? Не одна же у нее пара, в конце-то концов!»
Мысли бурлили в голове, а он не двигался с места. Антон не знал, как ему поступить теперь: в любую минуту его могут обнаружить и принять за вора.
Но сомнения рассеялись сами собой, когда скрипнула дверь ближней комнаты. Он вздрогнул и почувствовал, как по спине прошелся холодок непонятного происхождения: то ли повеяло ужасом, то ли сквозняк.
Конечно, сквозняк. На кухне было настежь распахнуто окно. Он почему-то заглянул сначала на кухню, а не в приоткрытую на треть дверь комнаты. Что-то внутри отвращало от неминуемого, нашептывало: «Не смотри туда! Не надо!»
Полежаев медленно, как во сне, переместил взгляд в амбразуре дверною проема. В комнате было темно, но свет из прихожей отчетливо выхватывал кусок кресла, голые женские ноги и пальцы руки, отчаянно впившиеся в деревянный подлокотник.
Он заставил себя толкнуть дверь, нащупать выключатель.
Девушка сидела лицом к окну, занавешенному ажурным тюлем. Черные волосы мелкими кудряшками струились по обнаженным плечам. Из одежды на ней были только белые шелковые трусики.
Антон подумал, что такая могла бы украсить любой порнографический журнал… Он даже разозлился на себя за кощунственные мысли.
Ее глаза выкатились из орбит, а лиловый язык вываливался изо рта. Казалось, она кого-то дразнит там, за окном. На тонкой шее покойницы отчетливо выделялся след от удавки, а грудь украшало серебряное распятие с Христом.
– Эй! – услышал он у себя за спиной – и встрепенулся, как напуганная птица.
В прихожей стояла Патрисия в своей пестрой нелепости, с трогательным рюкзачком на плече.
«Как хорошо, что ты пришла!» – чуть не вырвалось у него, но девчонка изобразила на своем лице ревность.
– Чем вы тут занимаетесь?
Он понял, что ей видны только голые ноги покойницы и о главном она не догадывается.
– Твоя знакомая мертва, – выдавил Антон. Ему было трудно говорить от волнения, и он не стал ничего объяснять.
Патя молча подошла к нему и заглянула через плечо.
– Святая дева Мария! – перекрестилась и прошептала несколько слов на латыни.
– Надо срочно позвонить, – сказал он, скорее себе, чем ей, и поискал глазами аппарат.
Она не шевелилась и молилась, опустив голову, но когда он сделал шаг в комнату, обнаружив наконец на письменном столе телефон, предупредила:
– Там могут быть отпечатки пальцев убийцы! У меня есть сотовый!
Сняла с плеча рюкзачок и начала рыться в нем.
…Еремин уже вернулся домой после неожиданного разговора в ресторане и лежал в горячей ванне, стараясь ни о чем не думать. Из состояния блаженства и душевного равновесия его вывел телефонный звонок.
Закутавшись в махровое полотенце, он забрался с ногами в кресло и, сорвав с рычагов трубку, злобно растянул:
– Да-а?!
Костя был готов дать отпор любому, посягнувшему на его покой, но дрожащий, взволнованный голос Полежаева изменил планы сыщика.
– Успокойся. Запри квартиру и жди меня возле подъезда, – посоветовал он. – Я попробую вызвонить Елизарыча. Если еще не пускает пузыри – заеду сначала за ним. Все.
Натягивая на мокрые ноги джинсы, Еремин с досадой признал, что писатель взял верный след. И еще подумал, что эта история с журналистом не принесет большой прибыли.
Патя, застегнув рюкзачок, спросила:
– Ты остаешься?
– Разумеется. Иначе как они попадут в квартиру?
– А как попал ты?
– Отпер ключом. Связку нашел в почтовом ящике.
– Странно.
– Что тебе кажется странным?
– Такое впечатление, что убийца специально для тебя оставил ключи. На, мол, посмотри, как у меня классно получилось!
– Не болтай чепухи. О моем существовании он не догадывался.
Она пристально посмотрела Антону в глаза, будто в чем-то подозревала, а потом вдруг засобиралась.
– Мне пора. Адье, мон шери! Провести вечер среди трупов и милиционеров – это мне не в кайф! К тому же у меня больная мамочка, и она не вынесет, если придет повестка из милиции. Надеюсь, ты проявишь максимум такта, чтобы не впутывать меня в эту историю?
– Во-первых, труп всего лишь один, – возразил Полежаев, – во-вторых, частный детектив – это не милиция. А в-третьих, я принимаю твое предложение.
– Какое?
– Беру тебя в жены!
– Ты с ума сошел!
– А ты?
– Очень оригинально! Всю жизнь мечтала, чтобы мне сделали предложение возле трупа!
– Да, место, пожалуй, не совсем подходящее, – согласился Антон. – Но ведь ты сейчас уйдешь, и я больше тебя не увижу!
– Ты прав. – Она снова полезла в рюкзачок. – Если оставишь свой адрес, я вечером к тебе заеду.
Она воспользовалась тем же клочком бумаги, на котором раньше нацарапала адрес убитой Констанции.
Он проводил ее до двери и бросил на прощанье безнадежное: «Пока!» Он не верил, что она заедет вечером. Вечер уже наступил. К тому же девушка достаточно напугана происшедшим и, наверно, ругала себя последними словами за то, что так неосмотрительно выбрала кавалера.
«В конце концов я могу ее найти в „Иллюзионе“. Она ходит туда по понедельникам».
Полежаев ни в коем случае не хотел упускать девицу. Патрисия вращается в довольно замкнутом кругу людей, куда ему путь заказан. Из этого же круга убита переводчица. И вполне возможно, что убийцу следует искать тоже там. Нет, девушка могла ему еще здорово пригодиться.
Однако как объяснить Косте свое присутствие в этой квартире, не упомянув о молодой француженке?
Он должен скрыть Патю от Еремина, если рассчитывает в дальнейшем на ее помощь. Ведь она однозначно дала понять, что не желает иметь дело с сыщиками, хотя он в ее понимании тоже в каком-то роде сыщик. Но в него-то она втрескалась по уши. Девчонки в этом возрасте вообще здорово клюют на его романтическую внешность, даже француженки.
Антон не торопился покинуть жуткую квартиру. Не хотелось торчать на виду у всего дома в ожидании следователя, а самое главное – не терпелось самому обшарить все вокруг, почувствовать себя героем собственного будущего романа.
Он старался не смотреть на девушку, но то и дело бросал взгляды на ее красивую грудь.
Он заглянул в другую комнату. Там оказалась спальня. Маленькая, но неуютная. Темные, мрачные обои. Разложенный диван со смятой кроватью. Колченогая тумба. На ней – светильник под красным абажуром, нераспечатанные презервативы и книжка в мягком переплете. Любовный роман на французском. Старый тройной шкаф. Дверцы плотно прикрыты. Антон не стал интересоваться содержимым шкафа – ни к чему не прикасался руками…
