велел избранным идти и исполнять его волю! Возложить меч на бедро и брать око за око.
Какие тут четки… Зато псалом Давидов вполне к месту.
– Леди Изабелла, не горюйте. Хватит вам добычи на новую штормовку.
Ирландец, по слабости не помогавший в бою, решил немного утешить спасительницу.
– Да? – Ее взгляд тяжек, как пудовое ядро.
– Зерно тут дорого. Пусть не настолько, как в английских колониях или на Тортуге. К нам… То есть на Барбадос, вовсе из Англии завозят. Бочка пшеничной муки иной раз и до пятидесяти фунтов стоит. Но, поверьте, перевоз с американского континента до Ямайки тоже не дешев. На самом-то острове растят в лучшем случае кукурузу.
– Точно… Лепешки из нее вкусные получаются. Мне понравились, – а смотрит снова вниз.
– Готов поспорить, что и горожанам, и плантаторам кукуруза уже приелась. Фермерам тоже, но им пшеница вряд ли достанется…
Кивнула.
– Это хорошо. Деньги мне нужны.
Замолчала. Принялась изучать трофей, поднявший запасной парус взамен разорванного. Трофей разочаровывал. Палубное судно, да. Но единственная мачта и корпус – поперек себя длинней лишь вдвое – не дают и шанса догнать добычу или уклониться от охотника. Нет, ей нужен другой корабль! Теперь она не может позволить себе роскошь гибели в битве – по собственной глупости. От всего остального она будет защищена неодолимо.
Это значит, высокие борта. Значит, пушки и нарезные ружья. Значит, высокие мачты и много парусов. Потом, конечно, эскадра… Если она сделает все, как должно, все это будет. Пока же маленькая «Ковадонга» куда лучший боец, чем пузатый зерновоз. Что ж, значит, судьба ему повозить и испанскую пшеницу!
История пятая,
о том, для чего вообще существует береговая охрана, если не считать губернаторских отписок
Барка с зерном после голландца впечатления на горожан не произвела. Никаких пятидесяти фунтов за бочку. Десяток песо – и не звонким серебром, расписками. Надуть донью Изабеллу, а тем более губернатора ни у кого из торговцев нет и в мыслях, но продать все мгновенно они никак не могут. А серебра под рукой нет, все раздали в обмен на голландские товары. Вот зайдет еще какое судно за сахаром… Опять же, и барку стоит продать. Хорошо бы – местному торговцу, чтоб к следующему визиту «Льва» собрать достаточно сахара.
И морякам, и кораблю нужен отдых. Так что «Ковадонга» как выползла на берег, так и дремлет, подставив днище солнцу. Просохнет немного, и будут ее смолить. Точней, салить. В Индиях много животного жира, и на днища кораблей идет смесь, в которой как раз смолы-то и нет, зато топленого свиного и говяжьего сала немало.
Спасенный чужеземец против собственного ожидания окружен заботой. Дело вовсе не в том, что он оказался таким же католиком, как и подобравшие беглеца испанцы. Оказалось, ирландская порода хорошо известна губернатору! Больше того…
– О'Десмонд, говоришь? – дон Себастьян поджал губы. – Гуго тебе кем приходится?
Пришлось припоминать родню. Никаких «Гуго» нет и не было! Тем более «Гуго», водящих знакомство с ямайскими губернаторами. Да это вообще не ирландское имя! Зато имеется на дереве клана отрубленная ветка.
– Не знаю, – пришлось признаться, – но кое-кто из наших ушел на галеоны… Давно. Когда мы сражались с Елизаветой. Вместе с испанцами. Как они?
– Лет двадцать назад один из стариков терцией командовал. Большинство так и осели во Фландрии. С Гуго мы брали Бреду. Отложили в сторонку – я пику, он мушкет, взялись за лопаты… Потом в ирландской роте убило капитана, и парни выбрали его. Так что он остался воевать дальше, я же решил, что накопил на небольшую плантацию в Индиях… В общем, доволен. Так как, пойдешь на службу?
Такой вот перескок. Правильный, в общем. Только…
– Какая с меня сейчас служба, ваше превосходительство? Полчеловека.
– Это не беда. Отъешься, отдохнешь – и за дело!
Так Патрик оказался нахлебником в белокаменном доме под пальмами. Ел, спал, снова ел. Губернаторские служанки приласкали – чуть не до смерти. Его превосходительства им мало? Так в лоб и спросил. Оказалось – не мало, в самый раз. Зато наслушался, какой дон Себастьян душка, а поверх того великий герой и рачительный хозяин. Сразу захотелось выздороветь да отстоять честь Ирландии. Не только в постели.
Решил припомнить игры с мечом. И полезно, и, скорее всего, скоро понадобится. Выпросил у губернатора венгерскую кавалерийскую саблю, неожиданно длинную и тяжелую. Подарок какого-то сослуживца по Фландрии. Рукоять легла в руку – и вспомнилась фехтовальная наука. Показалось, что стоит двинуть кистью, и клинок запорхает радостно и послушно, как жаворонок над жнивьем.
Увы, первое же движение вышло неуклюжим и до боли неправильным. Ослаб, год каторги не прошел даром. И не был никогда силен в поединках, и оружие непривычное. Привычным англичанин пользуется… Пришлось вспоминать и отрабатывать приемы заново. Тело понемногу, нехотя, припоминало былые навыки, заново наливалось силой.
Когда спасительница явилась навестить, О'Десмонду, по крайней мере, уже не было стыдно за вынужденную неловкость. Тем более рубаха и штаны достались из губернаторского гардероба и смотрелись вполне прилично. С башмаками вышло хуже, их попросту не пошили пока. Так что упражняться пришлось босиком. Дон Себастьян даже изволил успокоить, заметив, что, хотя в отличие от Ирландии на Ямайке и водятся разнообразные гады, ядовитых среди них нет. Можно спокойно попирать траву босиком. Вот песок бывает горячим. А уж крыша…
Взгляд немедленно зацепился за крышу. Что поделать, мысль о том, что кусок хлеба, а главное, кувшин воды – рядом, только руку протяни, все еще дарит радость – и властное желание проверить, все ли с припасами в порядке. Изрядная же часть губернаторских съестных припасов как раз на крыше и обретается, там лепешки в сухари пересушивают. Со стороны кажется, что крыша крыта хлебом! И часть этого хлеба заберет в следующее плавание «Ковадонга». А вот воду держат пониже, чтоб не нагревалась. Холодная, чистая вода, щедрой струей льющаяся в глотку, дарит радость почище вина. Теперь он этого никогда не забудет.
Зря отвлекся.
Тускло звякнула сабля, встретив ствол пистолета. Рукоять второго – резной оскаленный лев – замерла перед глазами и сразу исчезла.
– Получилось! – А в глазах ни тени веселья. – Простите, вы замешкались, и я решила испытать один прием… Кстати, не хотите потренироваться? Мне, по моей нынешней службе, искусство защиты никак забывать нельзя. С саблей я не знакома, а тут как раз трофей! Научите?
Это кто бы кого учил… По крайней мере, в поединке, когда можно уйти вбок и не мешает строй или тесная свалка, она хороша. На то, чтобы изучить поведение нового клинка, у нее ушло не больше часа. Затем под оружие подстроился шаг, движения кисти, стойка. И вот, приходится не показывать – перенимать. И все-таки ее стихия – меч.
Когда черноглазая тренируется одна, то не повторяет кем-то измышленные движения и позиции. Пляшет на месте, отражая удары и выпады невидимого врага. Лишь бандольеры с патронами глухо стучат, сопровождая танец – вместо бубенчиков у подола. Словно попал на волшебный остров, где нет ни времени, ни беды, только красавица, занятая печальным ожиданием свежего путника.
Но вот снова – друг против друга. Сил уже достаточно, чтобы отбросить атаку – но не предугадать. Ничего предсказуемого. Ничего повторяющегося! Учебный бой затягивает, поглощает остатки внимания.
– Прекратить!
Зря. Зря вы крикнули это под руку, дон Себастьян. Да, молодые дураки. Могли бы надеть помпоны. Только сабля любит рубящий удар, не укол. Так толку от такой защиты? А может, и не зря. Пусть по руке стекает горячее, пусть рубаха окрасилась алым, но в черных глазах тоска Счастливой страны сменяется обычным, человеческим беспокойством. Или больше, чем человеческим?
– Царапина, сеньор губернатор. Донья Изабелла, благодарю за урок.
