Ушли на дальний Юг прокатные станы «Тредегар Айрон»… на несколько недель встало производство корабельной брони. Миссис Чеснат снова болеет, ее муж разрывается на части, пытаясь дотащить до Ричмонда подкрепления. Они есть, и это удивительно! Сенат обещал свободу всякому чернокожему, что пойдет в армию добровольцем, или на завод – за солдатскую плату. В конгрессе спорили, дрались… Решило все внезапное появление командующего, Роберта Ли, и пары других генералов. Даже его поддержка не сразу обеспечила победу. Седого Лиса чуть насмерть не заговорили, по крайней мере, он охрип. А тут новый вопрос:
– Но какова будет реакция армии на подобное пополнение?
– Реакция будет единодушной…
Ли приостановился, припал к стакану с водой… и в это время Пэт Клиберн, ирландская душа, заорал что есть мочи:
– Подкрепление!!!
Похоже, масса Роберт для того и выдернул бравого генерал-майора из окопов под Мемфисом. А потом «клич Клиберна» покатился по армиям Юга. Лучше всего дела с пополнением в Трансмиссисипи. Юг, как и Север, готов обещать добровольцам землю – в Аризоне и Нью-Мексико. Название в руку – вот как раз мексиканцев там селить и доведется. Там, в Техасе, поднят не один полк из бравых чиканос. И пусть старые добрые гринго твердят, что в среднем они воюют лучше, первый солдатский венок за храбрость получил именно мексиканец!
Алексееву удалось описать все очень смешно. Даже секретарь заглянула на хохот из кабинета – ну и получила дополнительную работенку: переписать из алексеевской эпистолы историю принятия закона о негре-солдате и развесить в местах отдыха рабочих, вместе с газетами. Подействовало! Люди смеялись, прекрасно понимая, что уж их-то, опытных, Берта армии не отдаст. Ну, разве сержантами и офицерами при черных батареях.
А сам Евгений Иванович – просто Евгением порядочная девушка молодого человека и в мыслях называть не должна, – если верить письмам, просто неплохо проводит время на природе, словно выехал на пикник. Разве изредка проскакивает: «Мы услышали гром и поспешили укрыться под деревом… Но это были пушки Макклеллана, и никто не промок». Зато в тылу у изнемогающих южных дивизий появилась новая позиция: земляные валы, прочные настилы с уклоном к противнику, чтобы пушки было проще возвращать в боевое положение после отката и перезарядки. Между позициями орудий – мешки с песком, чтобы при попадании сохранить расчеты соседних пушек. Чуть позади – ямы-погреба с толстыми деревянными дверьми, способными удержать большинство осколков. Все готово… нужна лишь сама батарея!
Берта вздыхает. Пакет от мистера Мэллори, значит, просто очередное задание. Правда, толстый. Неужели кто-то опять изуродовал ее пушку так, что разорвало, и внутри отчет? Или, наоборот, уложил одним снарядом сотню янки и делится опытом? Нож вскрывает послание… Что там?
Лист необычно толстой бумаги, под ним – пара вышитых накладок на воротник. Вместо привычного косноязычного приказа вроде «доставить надлежит шесть укрепленных орудий припасом Мобайл. Исполнение доложить…» глаза ловят нормальные, вежливые, хоть и казенные, слова: «Настоящим ставлю вас в известность, что Президент, в соответствии со своими конституционными полномочиями, присваивает вам звание лейтенанта Флота Конфедеративных Штатов, со старшинством в чине с 13 февраля 1865 года…»
Слово «вы» написано с маленькой буквы… Ну да ничего, Мэллори это писал сам, не диктовал секретарю. Это Роберт Эдвард Ли в состоянии написать короткое деловое письмо на три строки, уместить в нем по комплименту в начале и конце, а ради пущей ясности применить, скажем, время прошедшее, совершенное, продолженное. Увы, в этом воюющем мире всего один такой джентльмен. Ну, есть еще генерал Борегар и кэптэн Алексеев: им английский не родной, а точно выражать отношение ко времени для военного человека очень важно.
– Это кому, молодая хозяйка?
Джеймс никогда не забывает добавить «молодая», чтобы маму не обидеть. А ответить не получается… не выходит даже дышать. Только руки прикладывают нашивки к вороту. Платье как раз серое. Так что – только пришить.
– По мне, красиво, мисс Берта. Только кто же… или до больших столишных жентмунов дошло?
Берта и кивнуть не может по-человечески, только улыбается. Шире, чем положено воспитанным девицам. Да попросту до ушей! В уголках сияющих глаз поблескивает…
Ну, здоровенному черному джентльмену реветь не с руки, если мокроглазая компания нужна – и Эванджелина сойдет. Да и хозяйка поддержит наверняка: говорит, что немецкая сентиментальность требует слез. А радость можно выплеснуть и вполне достойным мужчины способом. Например, выскочить на улицу и побежать по улице с воплем:
– Лейтенант! Мы лейтенант флота!
Навстречу открываются окна, шарахаются экипажи. Подскочит и сопляк из внутреннего охранения. Полиция-то почти вся в армии.
– Эй, ты что творишь?
Получит ответ – на всю улицу – и, ухмыляясь, отойдет в сторону. Какой дурак прикажет слугам радоваться за хозяйку потише? Разумеется, до тех пор, пока эта радость не слишком обижает других белых леди и жентмунов.
Потом Джимс будет говорить, что массе Дэну и массе Раймуну пора становиться капитанами или хоть коммандерами – не только по должности, но и по званию. А то младшая сестренка догнала. Того и гляди обойдет. Непорядок!
Утро встретило Берту головной болью, стаканом красного вина и исполненной укоризны физиономией верной Эванджелины. Что осталось в памяти? Все. Вчера – на ночь глядя – ее понесло представляться адмиралу Такеру. Да, Суровый Джек командует уже тремя броненосцами, и он, конечно, старший морской начальник Конфедерации в городе. Кажется, у моряков было какое-то совещание: по крайней мере, у Такера обнаружился брат и оба других капитана. Потом был ресторан… и она формально ввалилась туда на правах еще одного джентльмена в сером. На деле имелся брат – и хорошо. Нашивки нашивками, а пересуды пересудами. И все-таки – когда-нибудь она заглянет туда одна! Потом… Когда в городе привыкнут. И когда расползется то, что владелец ресторации, верно, рассказывает иным клиентам доверительным шепотом:
– Адмирал – мы с ним были вот так, как теперь с вами! – так вот, адмирал возьми да и скажи мне на ухо: «Питер, сегодня все отлично! Я желаю твоему заведению только процветания. Скажи, пойдет ли ему на пользу револьверная стрельба в зале, кровь и бездыханные тела?»
И ведь правда, так и сказал. Только не на ухо и не так выспренно. А дальше ресторатор рассказывает клиенту, что мисс ла Уэрта теперь – морской офицер, а потому по достойным джентльмена заведениям может ходить одна. И если кто-нибудь решит, что это – повод вести себя недостойно в ее присутствии, – то вот…
Твердая рука командира чарлстонской эскадрой набросала несколько строк. «Настоящим приказываю лейтенанту флота Берте ла Уэрта пристрелить любого, кто вздумает обращаться к ней недостойным леди и офицера Конфедерации образом». Число. Подпись. Круглая печать нашлась у казначея одного из броненосцев.
– Только не убивай слишком уж часто… – проворчал Суровый Джек. Достаточно громко, чтобы все, кому надо – услышали.
А ей и не хочется. Настрелялась! И вообще, ну их, такие гулянки. Нет, было весело. И она отлично помнит, как брат высадил ее около дома – джентльмены отправились продолжать совещание. Она – спать. Но голова все равно раскалывается…
– Джеймс велел подать вам это, мисс Берта. Массе Хорасу всегда помогало.
Стакан красного вина. Каждый глоток чуть щекочет горло. А голова, и верно, стала полегче. Может, потому и хватило сил вытерпеть нотацию. Мол, звезды в петлицах – мужские игрушки, а твое дело – жениха подбирать. Война-то, глядишь, с недели на неделю кончится, а мужчин вернется куда как меньше, чем ушло.
Может, именно поэтому гудящий от удивительной новости завод дождался лишь короткого:
– Продолжаем как обычно… Ничего не изменилось, джентльмены.
