– Ты ль это предо мною, Гена?
Гена молчал, нервно трогая берцовую свою кость. Она его чем-то явно не устраивала, то ли величиной, то ли прочностью.
– Ты ль это предо мною, Гена? – яростно уже закричал Похмельный, и только тут Гена оторвался от плёнки.
– Да, это я, – ответил он. – Иду с рентгена.
И тут перед нами была разыграна величайшая драма жизни, которую возможно записать только в драматических принципах письма. То есть вот так:
БАСОВ и ГЕНА
(ПЬЕСА)
БАСОВ. – Ты ль это предо мною, Гена?
ГЕНА. – Да, это я. Иду с рентгена.
БАСОВ. – Туберкулёз?
ГЕНА. – Да нет, пустяк.
Ходил просвечивать костяк.
Вот погляди на плёнку эту.
Что видишь?
БАСОВ. – Признаки скелету!
Ужели этот строй костей –
Твоих вместилище страстей?
ГЕНА. – Да, это так!
Зимой и летом
Я этим пользуюсь скелетом.
БАСОВ. – Ну, друг, с такою арматурой
Широкой надо быть натурой!
Пойдём в киосок «Вина-Воды»,
Ведь протекают наши годы!
ГЕНА. – Да, всё течёт!
И с каждым летом
ВМЕСТЕ.– Всё больше шансов
Стать скелетом!
С этими мрачными словами други – а назвать их можно было только так – други! – обнявшись, удалились за каменные кулисы.
Бурные аплодисменты потрясли фрегат, многие плакали, щупали друг другу кости, пробовали на прочность лбы и колени.
Великие артисты много раз выходили на поклон, выскакивали с книксенами в коленах.
Мы просили сыграть спектакль ещё парочку раз, и они с наслаждением его повторяли, причём каждый раз играли всё лучше и лучше, и на восемнадцатый, по-моему, раз заключительные строчки:
«Всё больше шансов стать скелетом!» – орали уже в диких конвульсиях, подающих, правда, надежду на скорую встречу с кагором.
Наконец Басов сказал:
– Мы можем разыграть ещё один спектакль, только бабу нужно. У нас в труппе была заслуженная артистка, да теперь играет в театре Советской Армии. Савельева Рая. Не видали? У вас-то на корабле есть хоть какая баба?
– Да есть одна, в одеяле завёрнутая. Ни за что не согласится.
– Это в артистки-то сходить не согласится?
К удивлению, мадам Френкель действительно выперлась на палубу, в одеяле женского цвета, в клеточку, усыпанную конскими каштанами. Одеяло это элегантно подчёркивало её многообразную фигуру.
– Перебирайтесь на берег, мадам.
– Да ладно, чего там, я и отсюда сыграю.
– Да ведь надо выучить роль.
– Знаем роль. Я этот спектакль сто раз видела, правда, в постановке Петра Наумовича.
– Как, вы знаете великого Фоменко?
– И не один раз, – с достоинством ответила поднаторевшая на «Лавре» мадам.
