Пам!
Пам!
Глава LXVIII. Остров нищих
Воющая, орущая, свистящая толпа окружила нас и стала хватать за полы халатов, за рукава, за орденские ленты.
– Дай! Дай! Крепдешину! – орали многие.
– Жидкого тела! Жидкого тела!
Каким-то образом некоторые узнали, что у Кацмана есть два фейерверка. Они дёргали лоцмана за фалды с криком:
– Подай фейерверк! Подай фейерверк!
– А ну-ка цыц! – гаркнул Пахомыч. – Разойдись по местам! Сядь! Прось культурно! Кому говорю?! Заткнись! Не ори! А то сейчас Чугайлу с борта привезу! Он тебе подаст крепдешину в харю!
А остров меж тем пейзажем своим был гол как сокол, местами только валялись на песке обломки мраморных колонн и постаментов.
Нищие поняли, что хором нас не возьмёшь, разошлись с лёгким ворчанием по своим законным местам и расселись в некотором скромном порядке.
Первым в этом чудовищном ряду сидел человек с деревянной рукой. Рука эта абсолютно бездействовала, а только тянулась к нам, однообразно приговаривая:
– Подайте человеку с деревянной рукой!
– Подайте Древорукому!
– Подайте Рукодревому!
– Подайте бедному человеку, который ничего не имеет, кроме деревянной руки!
Суер подал целковый.
Старпом – гривенник.
Я подал подаяние.
Лоцман Кацман подал прошение об отставке подавать.
– В чём дело, Кацман? – спросил капитан. – Сейчас не время шуток, я бы сказал: кощунственных!
– Подаю, что могу, – отвечал лоцман. – Кстати, этот человек богаче меня. При наличии деревянной, вырезанной, скорей всего, из жимолости, руки, у него имеется и две других: левая и правая.
Наш деревянный нищий действительно, отложив в сторону резьбу по дереву, свободно философствовал двумя другими руками, пересчитывая подаяние.
– Что же получается, голубчик? – сказал старпом. – Вы нас обманули? Надули? У вас две живых руки, а вы нам подсунули деревянную!
– Зато смотрите, какая резьба! – воскликнул нищий. – Сейчас уже так никто не режет! Кроме того, я не подсовывал, я только показал вам деревянную руку и попросил подаяние. Вернуть гривенник?
– Милостыня есть милостыня, – сказал Пахомыч. – В конце концов, ваша третья рука всего лишь деревянная.
Дружески попрощавшись с троеруким, мы двинулись дальше и скоро подошли к человеку, который сидел в пыли и посыпал пеплом главу свою.
– Подайте на пепел! – приговаривал он.
– А что, у вас мало пеплу? – спросил старпом.
– Кончается. Я, конечно, как посыплю, потом собираю, но ветер развеивает, и расходы пепла имеются.
Старпом подал гривенник.
Суер целковый.
Я подал подаяние.
Лоцман подал прошение о помиловании.
Пеплоголовый прочёл прошение лоцмана, достал из кармана синий карандаш и одним взмахом написал поперёк:
ОТКАЗАТЬ!
Распрощавшись хоть и с пеплоголовым, но находчивым в смысле лоцмана нищим, мы направились дальше.
Довольно скоро из кустов конкордия послышался тоскливый призыв:
– Подайте нищему духом!
Раздвинув хрупкие ветви, мы увидели человека, на вид совершенно нищего духом. У него были полые глаза, сутулые веки,
присутствующее в дальних странах
выражение лица, грубые ступни кожаных полуботинок,