Ярослав Коваль
ЧУЖАК
Боец Демона-Императора
Глава 1
Средство от депрессии
Раз в году обязательно накатывает ощущение, что жизнь прожита зря, и лучше было б ее не длить. Действительность облепляет тебя, как грязная вата, желания становятся слишком абстрактными, настолько нереальными, что уже прекращают быть движущей силой человеческой жизни. Если что и остается, то только равнодушие. А значит — ничего не остается.
На этот раз обычно короткий, почти мимолетный период усталости от жизни здорово затянулся. Осознав, что даже на красивых девушек я смотрю без интереса, понял — ситуация определенно не в норме. А что, собственно? Вроде живи и радуйся. Семен зовет тренироваться дальше, с перспективой участия в соревнованиях. Кирюха — к себе в спорткомплекс, и даже предлагает партнерство, как ни странно. Столько дружеских контактов с отличными тренерами и инструкторами, как у меня, у него нет и быть не может. И клиентов я туда смогу привести с избытком — это вполне искупит недостаточно емкий взнос в бизнес, ведь больших денег я принести пока не смогу.
Казалось бы, идея отличная. Почему душа не лежит? Не знаю. Многие ребята после армии разбалтываются, теряют себя в жизни, которая прежде была привычной, а теперь — увы, не могут вновь нащупать ранее занимаемую нишу. Со мной не происходило ничего подобного, и служить выпало не так, как многим и многим. Служил я с толком, может, потому, что самбист, изначально в погранвойска шел с полезным опытом, с навыками рукопашного боя. И, вернувшись из армии, за полгода восстановил все прежние контакты. Нашел неплохое место тренера. Теперь вот Кирюхино предложение — казалось бы, в самую масть…
Как кость поперек горла. Что со мной, почему? Почему жизнь кажется такой бессмысленной, откуда страстное желание все разом изменить? Я еще не понял толком, чего хочу, но уже осознал — все существующие варианты меня не радуют. Надо искать что-то совершенно новое. В какой сфере — не знаю. И самбо бросать не хочется. Контрактником в армию? Все-таки нет. Не такова наша армия, чтоб ее хотелось сделать своей профессией.
Пришло в голову — хорошо, что я не женат, не обременен семьей. Иначе и говорить было б нечего, берись за самое денежное предложение и учись ловить от него кайф. А так — сам себе хозяин, можешь сколько угодно искать себя, это твое право.
Я чувствовал себя так, как, наверное, ощущает себя какой-нибудь хронический неудачник, и понять не мог, почему. На неудачника я не тяну, разве что с точки зрения какого-нибудь бизнесмена, первобытно уверенного, что люди — это только те, кто способен сколотить состояние на купле-продаже. Но мне-то на мнение этих людей положить с прибором. У меня и моего круга другие критерии. Может быть, поэтому я чувствовал такое напряжение, похожее на предощущение неприятности. У меня подобные предощущения обычно проходили вхолостую, однако они сами по себе неприятны, заставляют оглядываться и высчитывать вероятность, ждать беды и мысленно готовиться к ней.
— Я тебе вот что скажу: дело обычное, — заявил мне Кирилл, с искусством психолога вытянувший из меня все о моем состоянии, хотя встретились мы лишь затем, чтоб обсудить возможность или невозможность нашего дальнейшего сотрудничества. Опытного делягу явно не устраивали уклончивые ответы, он поднажал, хоть и аккуратно, и, выслушав, вынес вердикт. — Это нормально. Тебе надо развеяться, съездить куда-нибудь, отдохнуть в свое удовольствие. Обычное предощущение депресняка. Отдохнешь — и все будет нормально, поверь моему опыту. И мы тогда с тобой возьмемся за дело. А? Как смотришь?
— Нормально, — заинтересовался я. В самом деле — почему бы и нет? Может, меня действительно просто задавили чрезмерные ожидания от гражданки.
Через пару дней я уже сидел в самолете, предвкушая поздневесенний Кавказ, пейзажи, вино, а для начала — экскурсию в какую-то тамошнюю пещеру, не слишком знаменитую, потому и — надеюсь! — не слишком загаженную следами человеческой жизнедеятельности и тщеславия. Стоило это изрядно, и, как понимаю, в этом сезоне машину мне не поменять… Ну и фиг с нею. Опять же, если к предложению Кирюхи возникнет интерес, денег хватит на все. Главное, чтоб возник.
Потом мысль пошла по иному пути. В конце концов, чтоб изменить свою жизнь к лучшему, надо знать, как именно ее менять, что в ней лишнее, что хотелось бы привнести. И стоит ли желаемое затраченных сил.
Хотел ли я стать бизнесменом? Нет, пожалуй. Не мое. Хотел ли быть спортсменом? Тоже, наверное, нет. Тренером? Может быть. Хуже всего было то, что я совершенно не понимал: какого еще рожна мне надо, что не устраивает? Вроде ж все пучком — а почему тогда тошно?
Прежде я всегда чувствовал, как поднимаюсь вверх. И в школе, когда переходил от изучаемой темы к теме, от тренировки к тренировке, и позже. А сейчас словно застыл в шаге от обрыва, и ни отшагнуть от него, ни начать карабкаться дальше не получалось.
Самое главное — об этом всем не особо-то тянуло думать. Но как найти решение проблемы, если не заниматься поисками? Как выплывать, если не болтая лапками? Чудом? Мы — люди практичные. Мы не верим в чудеса.
Приоткрыв глаз, я покосился в иллюминатор. Внизу — сугробы облаков, выше — блекло-голубая гладь. Что там толком разглядишь… Говорят, если подняться над облаками, твоя жизнь вместе с землей как бы отдаляется от тебя, можешь взглянуть беспристрастно, оценить, что к чему. А у меня не получается. Может, дело просто в усталости? Тогда отдых — в тему, хоть высплюсь. И я закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на кашель соседа слева и на писк двух мелких девчонок впереди, которые, похоже, что-то между собой не поделили.
Тбилиси меня не очень-то впечатлил, а гостиница и вовсе разочаровала — тесно, чистота относительная, в номере витает едва ощутимый запах курева. Если так пойдет дальше, толку от поездки не будет. Меня все время что-то тревожило, заставляло ерзать и ежиться, будто стекловата под одежду набилась. Только когда небольшой рюкзачок был наконец собран, и автобус с экскурсантами вырулил со стоянки у гостиницы, отпустило немного, и в душе проснулось чисто детское любопытство.
Фотографии пещер всегда вызывали у меня исследовательский зуд и какой-то почти благоговейный интерес. Впрочем, думаю, не только у меня. Недра земли, изрезанные проходами, иногда совсем узкими и низкими, иногда разворачивающимися в огромные залы, восхищали хотя бы даже потому, что являли человеческому глазу то, что обычно от него скрыто. Подобный интерес, наверное, вызывают глубины океана и все тамошние жители — их ведь не увидишь просто так, выйдя из дома прогуляться.
Гору поливали лучи солнца, должно быть, позабывшего, что в эти края пока еще не пришло лето, и усердствовать рано. Стоило шагнуть под огромный нависший камень (нервно было под него нырять, казалось, что он вот-вот пошатнется, рухнет и раздавит меня, я и охнуть не успею), как жару словно ножом отсекло. Глубины пещеры дышали холодом каменного монолита, который никогда не знал солнечных лучей. Мои спутники принялись вытаскивать из рюкзачков куртки.
Сопровождающие нас экскурсоводы скороговоркой напомнили правила поведения, но в целом они явно привычны были к контингенту взрослых, разумных людей, которым самим как-то не улыбается остаться в этой пещере навсегда. Застегивая куртку на последнюю пуговицу, я задумчиво пристроился в хвост группе.
Своды пещеры не поражали великолепием — серые, запыленные, только и интереса, что к приятному холодку, источаемому камнем, и фонарям, которые расчехлил наш сопровождающий. С толком сделанные фонари, они отлично освещали нутро пещеры, но не слепили — словом, все в меру. Шагая, экскурсовод с увлечением рассказывал об этой пещере, ее истории и всех интересных ее уголках, до которых мы не
