коридор. Следом за ним вышел Карпенко.
– Нормально, – сказал он, накидывая легкую куртку. – Ближе к шоу надо будет еще один эфир с тобой сделать, ну и рекламу крутить почаще.
– Сделаем, – сказал Данила. – Ты остаешься?
– Нет, я свою смену уже отработал.
Они вместе вышли из здания. От входа как раз отъезжал знакомый Алексея, согласившийся подбросить их до центра.
До встречи с Мастером оставалось два часа, и, когда они вышли возле университета, Данила предложил:
– Зайдем куда-нибудь? Я угощаю.
– Не могу, – сказал Алексей, – отказаться от твоего предложения.
Они прошли мимо освещенного фонарями университета имени Ивана Франко, огромного, значительного здания, чем-то напоминавшего Оперный театр. Те же колонны, огромные статуи… Они придавали университету величественности, но оставляли впечатление какого-то холода, словно архитектор начал строить с душой, а закончил – лишь бы закончить, нагромоздив по бокам от главного входа одинаковые строения казарменного типа.
Перед входом стояла компания молоденьких студенток, видно, только закончивших вечерние занятия, но не спешивших расходиться.
– Тут рядом есть одно заведение, – сказал Алексей, – там у них отличное… Ты чего?
Данила остановился. Это что такое? Прямо в переулке неподалеку от университета раскинулось самое настоящее украинское село. Плетеный заборчик, насаженные на него горшки из-под сметаны…
– Лешка, тут что, кино снимают?
– Какое кино? – Карпенко огляделся. – А-а-а, ты про кафе?
Это были не декорации, это был ночной кошмар архитектора. Выглядело все это ужасно нелепо, особенно учитывая тот факт, что кафе располагалось между зданиями восемнадцатого века, напоминающими рыцарские замки: красивые стрельчатые окна, подпирающие тяжелые балконы атланты… На чьих спокойных каменных лицах проступило то же недоумение, что и на лице Данилы.
– Ты что, села никогда не видел? – усмехнулся Карпенко.
– Посреди города – нет, – признался иллюзионист.
Данила представил, как в центре Чикаго раскинулось ковбойское ранчо, и покрутил головой, отгоняя этот сюрреализм.
Казалось, что раздутые мышцы атлантов напрягает не тяжесть балконов, а столь неуместное соседство, и будь их воля, они с превеликим удовольствием сбросили бы свою вековую ношу на часть закарпатской деревушки с пьяными мужиками, которые, по-братски обнявшись, горланили заплетающимися языками песню про гнущееся коромысло. Данила был, вообще-то, не против народного творчества, но выражать его подобным образом?
– У нас такое повсюду, – сказал Алексей, застегивая куртку под горло. К вечеру на улице похолодало. – Мне тоже поначалу было дико, а потом привык.
За десять минут они наткнулись еще на парочку таких «кафе». Хотя – какие это, к черту, кафе? Обыкновенные забегаловки с нахальными клиентами и хамоватым обслуживающим персоналом. Причину такого поведения объяснил Алексей:
– Бармены считают, что делают огромное одолжение, выдавая клиентам разведенную водопроводной водой водку не самого высокого качества с чахлыми салатиками, а сами клиенты считают, что коль они заплатили деньги, то могут нахамить официантке, засрать столик и погасить бычок в тарелке с объедками или в бокале…
Особенно дико смотрелось подобное заведение прямо в ста метрах от Оперного. Пышное здание в духе венского ренессанса, обильно украшенное коринфскими колоннами, статуями муз и… забегаловка с покосившимся плетеным забором, возле которого какой-то умник поставил «для красоты» несколько пальм в пластиковых кадках, выразив таким образом свое видение прекрасного. Хотя, если на то пошло, более уместно было посадить пару яблонь, которые чаще растут в украинских садах, чем разлапистые тропические деревья.
– А что же власть? – спросил Данила. – Ведь такое уродство портит облик города.
– А что власть? Даешь им на лапу, а они тебе – лицензию. Вот и строй что хочешь. – Алексей усмехнулся. – Ты думаешь, там дворяне сидят или родовитая шляхта? Плевать они хотели на город, им главное – карманы набить, пока на должности сидят. Да и вид такой, – он махнул в сторону «кафе», – им ближе по духу. И вообще… кому это надо? У меня в районе мусор вторую неделю не вывозят, так и гниет под окнами. А недавно пластиковые контейнеры поставили, красивые такие, чистенькие… Так их сожгли через два дня. Поставили снова металлические.
– Металлические не горят, – понял Данила.
– Верно, поэтому их просто переворачивают.
– Кто?
– Угадай с трех раз. Явно не из другого района приезжают, свои… Сами живут, сами и гадят под домом. У меня на лестничной клетке бычки валяются. Ну выходишь ты покурить из квартиры – возьми с собой пепельницу или банку! Эх… А ты говоришь – кафе портят облик города.
– Ну, после твоего рассказа… – Данила усмехнулся. – А ничего такие заведения… Особенно эти пальмы. Прямо мексиканский хуторок!
– Ну вот… Пиво будешь?
– Может, лучше коньячку выпьем?
– Ишь ты… аристократ. Давай для начала пивка попьем, а там видно будет. Пойдем, тут место одно неплохое есть…
– Только не с таким обслуживанием, как здесь.
Они свернули с проспекта на узкую улочку.
– Кстати, насчет пива, – вспомнил Данила. – Что это за мода везде с пивом таскаться?
– Это все отмечают День пива, – серьезно сказал Карпенко.
– Насколько я помню, этот праздник в ноябре. Да и отмечают его в Германии.
– А у нас каждый день – День пива. И вообще, пить пиво – это круто. У нас даже спонсор спортивных соревнований – пиво и водка.
– Да-а…
– Можно подумать, у вас в Штатах спиртное не рекламируют.
– Представь себе – нет.
– Серьезно? А у нас по телевизору за три минуты восемь сортов покажут, причем каждое – самое лучшее.
Они зашли в приличный с виду бар и сели за столик. Тут же появилась улыбчивая официантка с блокнотом и приняла заказ. Даниле такая оперативность понравилась, о чем он сообщил собеседнику. Тот загадочно усмехнулся и продолжил:
– Возвращаясь к пиву… Его рекламу крутят в вечернее время, когда самые интересные передачи и фильмы. Молодежь смотрит телевизор, а их в это время зомбируют, внедряя в сознание людей пьянство как норму жизни.
– У тебя прямо заговор какой-то получается.
– Нет, все гораздо проще. Производители отвалили бабки законодателям, и те включили им зеленый свет: «Продавайте сколько влезет». А в наших людей много влезет… Кстати, пол-литровая бутылка пива – это те же пятьдесят граммов водки. Малолетки у нас с четырнадцати лет регулярно прикладываются к пиву, причем не только пацаны, но и девчонки. Что с ними будет в двадцать лет?
– Ты прямо борец за трезвость! – засмеялся Данила.
– Я? Не-е… Я сам люблю выпить.
– И пофилософствовать, – добавил иллюзионист.
Официантка принесла два высоких запотевших бокала, наполненных янтарной жидкостью с аккуратной шапкой белой пены.
– За твой успех! – Алексей стукнул своим бокалом о бокал Данилы и сделал пару глотков. – Хорошо…
