ходили на зверя.
– Датчанин – тот же матерый кабан, – объяснил им Эльфред. – Он, конечно, страшен, но лишь пока не приколешь его копьем.
Крестьяне в ответ понимающе молчали.
К исходу того же дня, когда монастырь покинули женщины, у ворот появились первые отряды Этельреда – конники, измученные до смерти, на измученных конях. Перед ними распахнули створку, и встревоженный принц взглянул на отца-келаря, который случайно оказался под рукой.
– Хватит ли каши на поварне? Ведь сейчас появятся еще воины, а они голодные и усталые.
– Сейчас, распоряжусь, чтоб поставили два дополнительных котла, – заволновался келарь. – Кашу сварить недолго.
– Двух котлов не хватит.
– Ладно. Тогда есть еще большие деревянные бадьи. В них можно будет приготовить похлебку. У нас есть двое хороших работников, они умеют готовить с помощью нагретых камней.
– Бьюсь об заклад, они умирают от голода… И монахов-травников поднимай! – закричал Эльфред вслед келарю. – Пусть вытаскивают из кладовых все свои полезные зелья. Слышишь?
Монах не ответил – он спешил.
А воины почти падали во дворе аббатства, едва не падали и лошади. Их подхватывали под уздцы перепуганные послушники и почти силком волокли в соседний двор. Лошадь – существо капризное, после долгой скачки ни в коем случае нельзя сразу ставить ее в конюшню, надо сперва прогулять шагом, а потом подождать, пока окончательно остынет, и лишь тогда поить.
Эльфред встречал конников-саксов, своих бывших соратников, в воротах аббатства. Он распахивал им объятия, как старым друзьям и, не дав даже вздохнуть свободнее, забросал вопросами.
– Где король? Что произошло? Почему разгром? Сколько наших выжило?
– На какой вопрос отвечать сперва? – отбивался молодой Вульфгар, знатный эрл, недавно потерявший отца и получивший во владение большое графство, хороший друг и очень дальний родственник Эльфреда.
– Решай сам.
– Слушай, отведи меня в тихий уголок, а? Я трое суток не спал.
– Дьяволова задница! Кто мне объяснит, что произошло?!
– Не ругайся по-черному, вовек не отмолишься. Брайан, расскажи ему.
Этот юный то ли ирландец, то ли уэссекс был сыном пожилой тетки Вульфгара. Оставшись богатой вдовой с семью законными детьми, она в сорок два года осчастливила своих родственников еще и маленьким бастардом от какого-то торговца из Коннахта. Что ж, родственники отнеслись к случившемуся снисходительно, позволили женщине понянчиться с малышом, а потом пристроили его отроком в войско короля.
Несмотря на дурную кровь, парнишка оказался довольно удачный, жизнерадостный, сметливый и неутомимый. В отличие от большинства выходцев из торгового сословия он отлично справлялся с обязанностями отрока и обещал в будущем стать великолепным воином. Он и сейчас чувствовал себя в армии, как рыба в воде. Несмотря на ирландские корни (а ирландцы, как известно, лучше разбираются в колесницах, чем в верховой езде) он сидел в седле, как влитой, умел дремать, уткнувшись в холку скакуна. И потому, добравшись до аббатства, он хоть и нуждался в отдыхе, но мог обстоятельно рассказать, что произошло под Мертоном.
Он и рассказал Эльфреду, как саксы и датчане дрались под стенами замка, как уэссекцы были разбиты в пух и прах, и лишь треть успела унести ноги. Датчан было столько, что негде вздохнуть, и король ничего не смог сделать.
– Тогда почему не отвел войска? – требовательно спросил принц, будто имел дело не с бастардом какого-то ирландца, а с самим королем. Брайан лишь пожал плечами. Эльфред огляделся. – Где он сам?
– Король? Его везут.
– Везут?
– Он ранен.
– Серьезно?
– Да так…
– Ты просто не знаешь. Верно?
Король все порывался кинуться в бой, даже тогда, когда с него уже стащили кольчугу и перевязывали. Значит, не так уж он и ранен.
Принц мотнул головой в сторону келий, где кое-как, вповалку, укладывали обессиленных воинов.
– Иди, поешь и ложись. Бог его знает, когда придется подняться. Может, уже через пару часов. Всякое может быть.
Этельреда ввезли в ворота аббатства в числе последних. Он ехал в наскоро, весьма неуклюже сооруженном возке, подвешенном между двух коней, и в первый момент показался Эльфреду чуть ли не умирающим – так был бледен, а обветренные губы напоминали старый растрескавшийся пергамент. Но в следующий момент первое впечатление было разрушено – король оказался очень зол и весьма боек. Он выскочил из возка и тут же вцепился в брата, как клещ.
– Сколько ты набрал людей?
– Мало. Ты же не выразил свою волю, на которую я мог бы ссылаться, тряся окрестных эрлов.