— ногами, кулаками. Чужой головой, ухваченной за волосы и досадно крепко держащейся на плечах. Краем глаза Дик заметил, что король отпустил седло с ястребом, и конь тут же радостно отбежал, насколько позволили узда и ветка. Ричард остался без защиты со спины и, поняв это, пустил меч в ход с большей твердостью.
Должно быть, правитель лелеял надежду, что одного вида обнаженного клинка хватит этим бестолковым поселянам, не желающим понимать, что ястреб — слишком благородная птица, чтоб ею владел крестьянин. Для особенной острастки он даже взмахнул им несколько раз над головой. Правда, простолюдин почему-то не испугался, а если и затрепетал, то не показал этого. Он уверенно махнул вилами, и меч столкнулся с плотным деревом, на котором при иных обстоятельствах могла хоть зазубрина появиться, плашмя. Рука у английского государя была жесткая, крепкая, и сила удара оказалась достаточной, чтоб металлическая полоса лопнула и закувыркалась куда-то в сторону.
— Merde![31] — возопил Ричард, отшвыривая обломок.
Попытки Дика укоротить палку, которая прежде была увенчана двумя деревянными зубьями, потерпела крах, он плюнул с досады, хотел было раскрутить над головой, но отказался от этой мысли — не хотелось пугать коней. Молодой рыцарь развернул сломанное сельскохозяйственное орудие, швырнул в лицо нападающим и выдернул кинжал — биться с мечом против крестьян ему казалось постыдным.
— Подведи мне коня! — прогремел Ричард. Он подхватил из-под ног камень, занес его над головой и стал похож на разгоняющего толпу низкорослых младших божеств титана, только отчего-то одетого в камзол и новомодные шоссы.
«Прям турнир», — с иронией подумал Дик. Впрочем, ему было совсем невесело.
Вы когда-нибудь пробовали отвязывать лошадей, одновременно отбиваясь от толпы упорно наседающих и отчего-то звереющих крестьян? Кроме того, к поселянам, судя по всему, готовились присоединиться их жены, они уже бежали от белых, укрытых зеленью домишек селения туда, где их мужья, братья и сыновья все не могли повалить двоих чужаков.
Да, главное — не дать повалить себя, вспомнил Дик, лягаясь. Ему немного помогали кони, которые от всего этого мельтешения вокруг находились не в лучшем настроении и норовили вырваться, особенно жеребец короля. Он то и дело взбрыкивал, далеко выбрасывая задние ноги (одному из крестьян, рискнувшему приблизиться к зверюге, его любопытство стоило жизни), и пытался встать на дыбы. Ему не позволяла короткая привязь. Кони были лакомой добычей для любого из поселян, стоили они дорого, и Дик, уже более-менее зная человеческую природу, мог поспорить на что угодно — если б кому-то удалось отвязать повод коня, крестьянин немедленно устремился бы с ним прочь. Мысль, острая, как игла, и лукаво-рыжая, как мех лисицы, пришла в голову корнуоллцу, и он слегка отодвинулся от ветки, на которой были закручены поводья. Помедлил и еще немного отодвинулся.
— Я же велел привести коня! — крикнул король раздраженно. Он подхватывал с земли камни, потому как под рукой не имелось ничего более подходящего, швырял их, и от него разбегались. Но недалеко.
Если бы спутник правителя мог развести руками, он бы сделал это. Но не смог — оказался слишком занят. Невысокий — на полголовы ниже него, — но на удивление кряжистый калабриец обхватил англичанина руками вокруг торса, и тому показалось, что его заковали в железный пояс. Натужно захрустели кости. Руки у пахнущего хлевом поселянина оказались буквально стальными. У Дика перехватило дыхание, но в следующий миг он уперся в кольцо чужих рук своими и сильно нажал. Ребра немного отпустило, но зато перехватило там, где костей не было. С другой стороны, девятнадцатилетний молодой человек в талии был еще очень гибок, а задерживать дыхание он умел не менее чем на минуту. Корнуоллец подался вперед, развернулся и въехал противнику локтем в висок.
Да, драться тот, похоже, не умел, хоть и гордился необычайной силой. Не надо подставлять под удар висок. Хватка ослабла, итальянец отлетел в сторону, рухнул как подкошенный и замер, возможно, навсегда. Молодой рыцарь не трудился соразмерять удар, не до того было.
Тем временем не меньше десятка рук потянулись к ветке, и уж тут не следовало зевать. Корнуоллец подождал, пока чужие пальцы размотали ремни, и, на ходу доставая меч, кинулся в драку, которая за двух крепких и молодых обученных лошадей шла вовсю и уже безотносительно спора за ястреба. Тут уж церемониться было бы глупо и невозможно, если, конечно, хоть сколько-нибудь интересовал результат. Правда, надо признать, тычки и удары он раздавал в основном рукоятью — навершием или гардой. Литое «яблоко» навершия в форме свернувшейся пантеры оказалось не только отличным противовесом, с помощью которого был сформирован идеальный баланс, но им, как выяснилось, очень удобно ставить синяки под глазом или выбивать зубы.
Правда, по большей части Дик не разменивался на такие мелочи, он расшвырял селян, не заботясь об их целости и сохранности. И лишь когда оказался в седле своего коня, сообразил, что вполне может придумать какое-никакое, но магическое действие. Захотелось назвать себя болваном за то, что раньше эта идея не пришла ему в голову. Еще несколько мгновений он потратил на придумывание — что бы такое натворить, но провел это время с пользой — ловил повод королевского жеребца. До предела раздраженный, тот, как только почувствовал, что не зривязан, практически самостоятельно расшвырял окружающих, равно и молодому рыцарю короля Английского не захотел даваться.
В отличие от крестьян корнуоллец знал, как надо обращаться с боевыми конями, и потому довольно быстро поймал жеребца. За это время он все-таки придумал, что можно сделать, и торопливо представил рядом с собой огромного черного грифона, дышащего огнем, вместо черного жеребца. Огонь, как и грифон, конечно, должны были действовать как не настоящие, но убедить крестьян, что зверь страшный и особенно зловредный, Дик считал необходимым. Как это сделать наверняка, он не знал, потому добавил грифону бивни и рога, а потом еще и скорпионий хвост.
Но этого селяне уже не увидели. Первый калабриец, заметивший что-то необычное рядом с чужаком, панически завопил, показывая пальцем, и рванулся бежать прочь. Остальным достаточно было оглянуться, проследить за его взглядом, чтоб не менее испуганными броситься за ним. Король, поднявший очередной камень, помедлив, швырнул его вслед молодому парню в дерюге, попал в поясницу, и тот кувырком полетел на землю, захлебываясь стоном. Потом Ричард обернулся и с недоумением посмотрел на своего спутника. Конь, на какое-то время чарами превращенный в чудовище, совершенно не привлек его внимание.
— Что это с ними?
— Государь? — Дик покосился на грифона, по-лошадиному мотающему головой.
Он понял, что правитель не видит наколдованного образа. Это очень правильно и хорошо, ведь чары предназначались итальянцам из этого селения, а не властителю Англии. Вздохнув, молодой рыцарь полюбовался чудищем еще несколько мгновений и уничтожил образ. Жеребец фыркнул и с подозрением принюхался к мужчине, держащему повод. Запах магии доступен любым животным и вызывает у них острое недоверие. С другой стороны, с помощью той же магии их можно успокоить, как ни парадоксально звучит, что корнуоллец немедленно и сделал. После чего со всей галантностью подвел коня к сюзерену. Взялся за стремя, готовый держать его для государя.
— Я тебе когда велел привести коня? — рявкнул король.
— Я выполнил приказ. Как только смог.
Дик очень ловко увернулся от подзатыльника — отношения между рыцарем и оруженосцем в то время бывали такими, что низшему зевать не следовало да и просто было опасно, воспринималось подобное как норма. Что уж говорить об отношениях короля и подданного… Молодой рыцарь снова взялся за стремя:
— Прошу вас. Ричард расхохотался.
— Мерзавец какой! — произнес он, смакуя слова. — Интересно, если б эти пейзане ухитрились ранить меня?
— Я никогда не поверю в это, государь.
— Хм… — Ответ правителю Англии понравил — Так отчего же они разбежались, ты так и не сказал.
— Немножко напугал их, государь.
— Как именно?
— Сделал… Крестьяне, кстати, возвращаются, государь. Видимо, я напугал их недостаточно. Садитесь, ваше величество.
Ричард поднялся в седло, вновь взял на рукав ястреба, нервно вздрагивающего после всех пережитых испытаний. Погладил оперение.
