Он поднял руку, сжимая ладонь горстью, и осторожно разжал пальцы. Струйка золотистого зерна потекла вниз, но, не достигая пола, исчезала в воздухе. Тотчас потянуло свежим ветерком — не тем, что приходил со Средиземного моря и по вечерам разливался по берегу, и не восточным, надоевшим Дику до тошноты, а холодноватым, звенящим от влаги, свежим, с запахом мокрых полей и леса. Так пахло в Корнуолле. Молодой рыцарь даже оглянулся и тут же ощутил, как стены и потолок большой пещеры раздаются вширь, теряются во тьме. Он их и раньше плохо видел, а теперь понял, что не увидит вовсе, даже если скудный факел внезапно превратится в огромный майский костер.
Серпиана изогнулась и вдруг упала на землю змеей. Арабский жеребец фыркнул, отступил, но Уэбо успел перехватить его за повод и удержать. Остальные кони, наоборот, притихли, даже тот, на котором ехал Трагерн. Они сбились в кучу, должно быть, вместе чувствуя себя спокойнее.
Они не кидались куда глаза глядят, спасаясь от магии, хотя от чародейства воздух сейчас буквально звенел. Должно быть, кони терпели потому, что это была друидическая магия, все-таки очень близкая и животным, и деревьям, и травам.
Трагерн опустился на одно колено и стал чертить серпом в пыли. За рубином, который увенчивал золотую игрушку, оставался красноватый след, который почти сразу исчезал, сменяясь зеленоватым контуром. Узор, который ученик Гвальхира рисовал на камнях, напоминал кельтскую вязь, каждый завиток которой наверняка имеет какое-то значение, но смысл этот давно забыт. Если кто и хранит его в памяти, то только друиды. Вслед за чертой от кончика серпа в пыли сами собой вспыхивали руны огама, переливаясь десятками цветов, и почти сразу гасли. Но ощущение, что они здесь, оставалось.
Трагерн больше не походил на недотепу-студиозуса, ученика какого-нибудь лекаря или писаря, который не может усвоить простейших рецептов или выучить самые элементарные латинские фразы. Его нелепое поведение в бою, когда каким-то чудом ему удавалось уцелеть, его неприспособленность к кочевой жизни, постоянные жалобы и странные требования — все это осталось в прошлом. В ученике друидов сейчас чувствовалась мощь, особенная сила, недоступная тому же Дику. Вокруг него быстро собиралась магическая энергия, закручивалась в тугой вихрь и уплотнялась. Теперь рыцарь-маг уже сомневался, сможет ли он подойти к своему другу, пропустит ли его образовавшийся вокруг Трагерна кокон.
Молодой друид положил серп в середину узора и вынул кусок сухой омелы. Воткнул в песок вертикально. Положил сверху руку.
— Превращайся, Серпиана, — сказал он глухо. — Мы уже на месте.
Тьма вокруг медленно рассеялась, так что вскоре даже факел стал не нужен, и Дик воткнул его в песок. Лишь на том пятачке, где они стояли, оставался небольшой песчаный круг — дальше начинался гладкий камень. Гладкий, как полы в замках.
Вокруг них уже не было пещеры, это больше всего напоминало грот. Великолепные стены, покрытые друзами горного хрусталя, соляные столпы такой правильной формы, словно их отделывал резец мастера, полукруглый свод, состоящий из валунов, испещренных искрами... И неизвестно откуда льющийся дневной свет. Он наполнял собой грот, преломлялся в тысячах граней и, казалось, звучал, словно музыка арфы.
Идеально ровный, будто отполированный пол представлял собой что-то вроде естественной мозаики. Плиты красного гранита соседствовали с белым мрамором, дальше лежал черный базальт с синей искрой, потом агат, рисунок которого напоминал причудливые следы, оставленные волнами на песке, и кварц с вкраплениями ярко-синего лазурита. Глубокие трещины разбегались в разные стороны, и лишь это указывало, что великолепный пол вряд ли сложен руками человека. Человек делает аккуратнее — и скучнее.
Дик, уронив факел, ступил на разноцветные плиты первым, вслед за ним Трагерн и Серпиана, затем лошади — и тут же откуда-то налетел ветерок. Он не был особенно силен, но сдул песок и унес его прочь так же быстро, как вихрь в пустыне, достаточно сильный, чтоб перемещать огромные дюны. Миг — и пол снова был чист, как до появления здесь троицы.
— Лошадей, наверное, стоило оставить в Сирии, — сказал Дик.
— Пусть будут с нами. Я перемещаю часть пространства, а не отдельных существ, — хмуро сказал Трагерн.
— Потому и песок с собой прихватил?
— Совсем немного. И, кроме того, тебе не на что жаловаться — его здесь уже нет.
Рыцарь-маг слегка усмехнулся и передал повод своего коня Серпиане.
— Ладно. Где там ваша печать?
— А ты не видишь?
Уэбо оглядел пещеру — и увидел!
Вдоль трещины между глыбами разноцветного камня бежала тонкая золотая ниточка. Она была не одна — оглядевшись, рыцарь-маг различил целую паутину таких нитей, они змеились и по полу, и кое-где по стенам. Он понял, что их надо попытаться распутать и найти узелок. И тогда все будет просто.
— А может, ты знаешь, где потянуть? — спросил он, обернувшись к Трагерну.
Тот лишь улыбнулся:
— Я не вижу печати. Здесь я тебе не помощник.
— Не видишь? — растерялся Дик. — Как это — не видишь?
— Не вижу. Ты думаешь, те, кто положил печать, не позаботились, чтоб ее не могли снять? Друиды могут проникнуть сюда, но не могут увидеть печати. Маг-человек не сможет проникнуть, да и печати, скорее всего, не увидит — не хватит сил. Все было сделано так, чтоб лишь нечеловеческое существо могло бы увидеть печать. Но нечеловеческому существу это ни к чему... Ты видишь печать, Серпиана?
— Вижу, — прошептала она и прищурилась. — Похоже на змею, которая кусает собственный хвост...
— А ты, Дик, объединяешь в себе силу друидов, магов-людей и альвов. Это та власть, которая досталась тебе от отца.
— Я понимаю. — Он оглядывался, ища конец нити. Внезапно его осенило. — Ты видишь змею, Ана?
— Да.
— Где она кусает свой хвост?
— Вон там, — указала девушка, но он и сам уж разглядел узелок, маленький, затейливый. Пошевелил плечами, скинул камзол и нагнулся над узелком.
Нити вспыхивали ярко, словно состояли из света, но, кажется, не обжигали. Дик опасливо прикоснулся к ним, и браслет на его правой руке тут же нагрелся и потек с запястья к пальцам.
— Так, ну это уже наглость, — устало произнес знакомый голос.
Когда Дик развернулся, у него в руке уже был меч лорда Мейдаля, который в напоенном магией воздухе едва заметно вибрировал. Рыцарь-маг нисколько не удивился и даже не испугался, поскольку все время ждал чего-то подобного. Из них троих испугался только Трагерн, он побелел, словно приготовился падать в обморок, и потащил из-за пояса свой мешочек. Серпиана же просто скользнула к хрустальной стене.
На одной из плит — той, что состояла, по всей видимости, из прозрачного кварца, — стоял Далхан Рэил. Он был в длинном одеянии, перепоясанном золотым поясом, оно напоминало античные тоги и делало его фигуру по-настоящему величественной Он выглядел усталым и на рыцаря-мага посмотрел с укором, словно на шалящего младенца, который едва не учинил серьезного безобразия.
И ударил.
Заклинание, напоенное такой силой, что напоминало разряд молнии, Дик отразил мечом. Удар ушел в стену и растворился в ней.
Не тратя ни мгновения, Далхан нанес следующий удар, а потом еще один. Атака была примитивной, но мощной. Одновременно Рэил развернул ладонь левой руки, и Дик почувствовал на лице дуновение холодного ветра. Ветер нес угрозу, от него темнело в глазах, и рыцарь-маг ощутил, как его стискивают ледяные пальцы какой-то страшной смертоносной силы.
Прежде он не чувствовал ничего подобного. Должно быть, менее всего Далхан был склонен недооценивать своего противника, равно не собирался и давать ему времени на раздумья. Он подготовил сразу несколько атак и все заготовленное разом обрушил на бастарда английского короля. Все эти заклинания, как и наполнявшая их сила, были пущены им с артефактов, и потому он смог отвлечься.
— Это действительно наглость — вести себя так вызывающе, — сказал он, качая головой. — Стой спокойно, Трагерн. На что ты надеешься, мальчишка? Думаешь, тебе удастся то, что не удалось в свое
