валенках, а то ещё и в овчинной шубе. Выпьет несколько кружек горячего чая — красный, как кумач, а борода, брови, шевелюра — белые, как снег. И всё ближе к печке подсаживается, пока не взмокнет так, что пот градом с него катится.
— Эх, в баньку бы с дороги. [30]
Вот, кстати, и новое дело старику нашлось: поручили ему перевезти баню с лесосплава в расположение наших землянок. Ему всё под руку. Человек он мастеровой: в детстве с батькой-каменщиком к его ремеслу приучался, потом сам пошёл на отхожие заработки, сезонничать, кровельщиком работал. В отряде я назначил его своим помощником по хозяйственным делам. Дел этих было очень много — тысяча мелочей, и все очень хлопотливые. Сапоги должны быть смазаны — это закон, приходилось гнать дёготь, или вот стирка белья — щёлок надо выварить из золы.
Интересно рассказывал Алексей Ильич, как он через фронт переходил. Рассказывает, а у самого слёзы от смеха. В одном месте надо было по большаку итти. Это когда он в ту сторону шёл, красноармейцев провожал. Они усомнились, спрашивают:
— Куда, дед, ведёшь? Видишь, как дорога наезжена немецкими машинами?
А дед показывает на поля. Была пора уборки картофеля, на полях полно народу. Говорит: «свои же все люди — не выдадут». Пошли по дороге, как только увидят немцев — в поле, рассыплются по нему и делают вид, что картошку выбирают. Колхозницы благодарят: «Спасибо, товарищи, за помощь». А из мужчин некоторые смеются: «Попутчики, значит. Мы такие же копальщики, как и вы: к одну сторону пробираемся». Тогда много народу пробиралось к фронту по картофельным полям между копальщиц.
Октябрьские праздники встретили хотя и в тылу врага, но по заведенному в Советской стране обычаю. Во всех сёлах и хуторах вокруг Спадщанского леса провели праздничные митинги, рассказали народу правду о положении на фронте, то, что узнали от Деда Мороза.
Побывали и у нас гости. В канун праздника 6 ноября встречаем в лесу хлопчика лет тринадцати. Ведёт вола.
Спрашиваем его:
— Ты куда, малый?
— До вас. Вы же ковпаковцы?
— Ковпаковцы.
— Ну так вот, до вас меня и послали делегатом.
— Кто послал?
— Ну, наш народ, мы — новошарповские. Завтра же праздник Октябрьской революции. Вот вам и отрядили в [31] подарок вола. Вы, дяденьки, его зарежьте, и будет к празднику мясо до борща. Он вол-то хороший, жирный-жирный.
Порадовал народ нас в эти дни своим вниманием, заботой. В селе Стрельники, километрах в восьми от леса, после собрания, проведённого партизанским агитатором, колхозники, выгрузили из амбара всё зерно на подводы, выгнали со скотного двора телят и отправили целый обоз в подарок нам. Мы отказывались, говорили, что у нас всего хватает, но колхозники и слушать не хотели:
— Пожалуйста, не обижайте Стрельники.
На север
Утром 13 ноября наши разведчики с восточной опушки заметили колонну немецкой пехоты, двигавшуюся по дороге от Путивля на север мимо леса, человек 70 с автоматами и ручными пулемётами. Я сейчас же послал на северную опушку в кустарниковые заросли, к Старой Шарповке, группу в 30 человек. С ней пошёл Руднев.
Вскоре другая, более многочисленная колонна немцев стала приближаться к южной опушке леса. И на карту не надо было смотреть, чтобы разгадать замысел немцев. Я понял, что они хитрят, что северная колонна послана с целью выманить нас из леса, оторвать от основной позиции, от базы, после чего главные силы должны были ударить нам в тыл. Решил, пусть они хитрят, а я буду придерживаться своего плана — прежде всего не разбрасываться: сначала помогу Рудневу быстрее разгромить меньшую колонну, а потом уже вместе повернёмся для отражения атаки с юга.
У северной опушки немцы развернулись, подходя к Старой Шарповке. Я выдвинулся вперёд и обстрелял их из танка орудийным огнём. Немцы стали уклоняться or опушки, где их поджидал Руднев. Семён Васильевич, видя, что немцы уходят, разбил своих бойцов на две группы. Он хотел отрезать движение противнику вперёд, одновременно зайти ему в тыл и прижать к реке Клевень. Но немцы, попав под огонь танка, очень быстро проскочили через Старую Шарповку. Когда партизаны вышли к ветряку, что на её западной окраине, немцы были уже на лугу за рекой. Поспешность, с которой они отошли за Клевень, подтверждала мою догадку, что нас хотели выманить здесь из леса. Это не удалось немцам. Руднев преследовал отступавших [32] только ружейно-пулеметным огнём. А я сейчас же повернул танк, чтобы ударить по наступавшим с южной опушки. Немцам здесь удалось оттеснить заставу и прорваться к землянкам. Слышны были доносившиеся оттуда выстрелы и разрывы гранат.
С танком напрямик лесом не пройдёшь, нужно было кружить по дорогам между болот. Бойцы одни быстрее могли добраться до землянок. Я приказал им бежать туда на помощь, а сам повёл танк. Дорога узкая, наскочили на толстое дерево. Вперёд нельзя, и назад танк не идёт. Водитель заглушил мотор. Пушкарь говорит:
— Теперь прочно стали на позицию.
Позиция оказалась подходящей: стоим на высотке, впереди лес довольно редкий — обстрел хороший. И как раз во-время. Со стороны землянок прямо на танк бежали немцы. Первая мысль была, что это атака, но нет, что-то не похоже — бегут беспорядочно и танка, видимо, не замечают.
Оказалось, что у землянок немцам уже дали жару, хотя там находились только больные. Одну из землянок немцы окружили. В ней были три бойца, в числе их разведчик Попов Василий Фомич, партизан гражданской войны. Снаружи кричат «сдавайся». Изнутри никто не отвечает. Немцы бросают гранаты в дымовую трубу. Партизаны укрываются от них досками от нар. Решив вероятно, что в землянке никого в живых нет, немцы подошли к окошечку, чтобы заглянуть внутрь. Попов дал по ним очередь из автомата — убил офицера и несколько солдат. Остальные отбежали от землянки и попали под огонь посланных мною бойцов, побежали дальше в панике, увлекая за собой и тех, кто были у других землянок, и все наскочили на меня. Я встретил их огнём из танка — шарахнулись в сторону и заметались, не зная, как выскочить из этого проклятого леса: здесь болото — утонешь, там чаша — не пройдёшь, а тут, словно из-под земли, на высотке вдруг танк появился и бьёт прямо в упор. Словом, настоящая чертовщина, дай бог ноги унести.
В этом бою противник потерял около двадцати человек, а нам опять посчастливилось — обошлись без потерь, только пятки поотбивали и вспотели сильно, бегая туда и назад по лесу. Но в том, что мы могли так свободно бегать по лесу, не боясь потерять ориентировку, и было, собственно говоря, наше главное тактическое преимущество над противником, который двигался в лесу, как слепой. [33]
Нет такой карты Спадщанского леса, да и представить её нельзя, по которой мог бы работать мой начальник штаба. На его обязанности наметить расположение постов, засад, секретов, застав, основных позиций обороны на всякий возможный вариант наступления противника. Так. изволь не только каждую высотку, болотце, опушку, но и каждое дерево изучить, знать, откуда какой сектор обстрела, наблюдения. Да Григорий Яковлевич и сам предпочитал работать на местности. Вот тут оригинальная берёза. Из земли один ствол выходит, как пенёк, а из него три ствола растут: два по бокам, один сзади и с выгибом, как будто кто-то сидел на пеньке, когда они прорастали. Готовое кресло, к тому же и мягкое: пенёк весь во мху. Впереди что-то вроде просеки — полоска редкого леса, небольшой просвет, со стороны его и не видно. Чем не замечательный пост! Сидеть удобно, маскировка готовая и наблюдение исключительное. И сколько таких мест, подготовленных для нас самой природой, нашёл Григорий Яковлевич в Спадщанском лесу.
