находиться больше в таком варварском состоянии. Казалось, что от нас шла невообразимая вонь. Нам нужно было срочно мыться, тем более, мыло и шампунь были. Поэтому с самого утра мы бодро начали сколачивать из полового бруса что-то, типа бани, и уже перед обедом все в ней помылись. Подсобниками в деле сооружения бани у нас были девушки. Они подавали и придерживали доски. Для функционирования бани мы не пожалели бензина — бензогенератор работал больше часа, нагревая воду и помещение будки. Слава Богу, воды теперь было, сколько хочешь. Кроме бани мы сколотили и туалет. Можно сказать, ватерклозет — он стоял немного в стороне, над ручейком, впадавшим через сто метров ниже по течению в реку. Таким образом, не нужно было рыть и долбить во льду яму для отходов жизнедеятельности. Они все по этому ручью стекали в реку.
После решения всех этих бытовых проблем, мы, завершив обед, приступили к закладке нашего судна. В этот день удалось только разгрузить швеллеры и разложить их в нужном порядке. Вся основная работа развернулась на следующий день. Какая там шабашка! Так как пахали мы здесь — в нашем старом мире можно было представить только в страшном сне. Потогонный труд в течение всего светового дня и питание, еле-еле восполняющее потерянные калории. Вот таким был наш удел в этом мире. Но никто особо не ныл, не нужно было никого подгонять. Голод и бессменные виды окружающих ледяных просторов являлись отличными стимуляторами. И мы работали до изнеможения, до дрожи в коленках, понимая, что только так сможем вырваться из плена этого кошмарного затворничества, с неумолимо уменьшающимся запасом продуктов и топлива.
На десятый день работы на нашей верфи закончился весь запас муки и дрожжей — теперь мы были вынуждены обходиться без хлеба. Правда, пшеничные зёрна немного подсохли, и Лена, размолов их в мясорубке, изготовила что-то типа лепёшек, но это было всё не то. Пресно и невкусно, но мы всё равно подобрали всё до крошки — нужно ведь было набить чем-нибудь пустой желудок. Раньше я думал, что у меня нет жира, только одни мышцы и похудеть уже невозможно. Но от такой работы и диеты я стал как натянутый канат — только кости и сухожилия.
Девчонки вообще превратились в тростинки. Казалось — дунет посильней ветер и сломает. Но это не мешало им работать вместе с нами и помогать в меру своих силёнок. При этом девушки решали и все хозяйственные заботы, а также вручную добывали зёрнышки из пшеничных колосьев. Следили они и за нашей гигиеной. Раз в пять дней, после работы устраивался банный вечер. Чаще это делать было невозможно. Бензин был на вес золота. Газ в баллонах у нас уже кончился и теперь все сварочные работы велись только электричеством. А бензина для генератора оставалось всё меньше и меньше. Хотя раньше нам казалось, что его довольно много. Только с ГаЗели и 'Калины' мы слили 140 литров бензина. Кроме этого, у девушек в багажнике машины была канистра с двадцатью литрами бензина, да и у нас с Серёгой были залиты три канистры специально для генератора. Две канистры бензина, которые были в КамАЗе у Виктора, было решено оставить как НЗ.
Через две недели после начала работ, у нас, наконец, произошло знаменательное событие. Наше жилищё, наш кунг, был торжественно установлен в трюм. Да, вот именно в трюм! Окружённый со всех сторон деревянными лесами железный остов, уже явно напоминал своими очертаниями корабль. Высотой, это сооружение было 2,50, шириной 4, а длиной 14 метров. Высоту трюма, мы специально сделали под наш кунг, чтобы он полностью туда входил и не мешал половому брусу сверху перекрывать трюм. Пятьдесят сантиметров высоты ему добавлял наш тяжёлый киль. Этот громадный швеллер по весу, наверное, был как остальной металл, использованный для строительства судна.
По моим непрофессиональным расчётам вес судна вместе с грузом не должен был превышать ста тонн. Примерно прикинув, я определил вес всех материалов и оборудования корабля, максимум, в пятьдесят тонн. Поэтому и его грузоподъёмность должна была быть не меньше 50 тонн. А у нас набиралось тонн пять груза. Самым тяжёлым было дизтопливо — его мы набрали больше двух тонн. Кроме семи полных 250-ти литровых бочек, ранее стоящих в кузовах МАЗа и КАМАЗа, из бензобаков грузовиков было сцежено 400 литров солярки. Кроме этого, в топливном баке 'Кировца' было дизтопливо, не менее ста литров. Получалось, что при такой загрузке осадка судна будет меньше, чем нужно — центр тяжести может находиться очень высоко. Но это не пугало — всегда можно было добавить дополнительный груз. Накачать в пустые бочки воды, а если их не хватит то и в трюм — вот и решение этой проблемы. Самое главное, нужно было весь груз хорошо закрепить, чтобы, когда мы выйдем в море при качке его не сорвало, и он не пробил наш борт. Но, слава богу, досок и верёвок было много, и на укрепление загружаемого в трюм груза мы их не жалели.
На девятнадцатый день мы дошли до самой трудоёмкой операции — установки мачты. Подготовка к этому событию велась три дня. В основном она заключалась в возведении высоких лесов над тем местом, где в трюме было подготовлено посадочное место для мачты. На эти леса был установлен наш кран. Так же много времени заняло изготовление самой мачты и парусов. На один конец двенадцати метровой толстостенной трубы диаметром 120 мм, была установлена заглушка, с выступающей мощной скобой. Через эту скобу проходил стальной трос, при помощи которого можно было поднимать, или опускать парус. Система по своей сути была похожа на обычную рулонную занавеску. Только парус был в сотни раз тяжелее, но так как для работы с ним мы намеривались использовать трёхтонную таль, то поднять или опустить этот выкроенный из автомобильного тента прорезиненный брезент, могла бы и девчонка. Реи были тоже из 120 мм трубы. Длиной они были пять метров, и парус к ним крепился при помощи кусков капронового буксировочного троса. Верхняя рея крепилась к мачте намертво, а нижняя могла свободно двигаться вдоль трубы, с ней она была связанна цепью. Когда парус был распущен, нижняя рея тросами цеплялась за борта нашего судна. Кроме большого паруса был установлен и курсовой. Чтобы наш корабль не рыскал по ветру. К выступающему над палубой на два метра мощному уголку были прикреплены два троса, тянущиеся до скобы на мачте, вот к ним-то и крепился этот курсовой треугольный парус.
Когда мачта с собранными парусами была установлена, мы принялись за самую сложную и кропотливую работу — установку киля и движетеля нашего корабля. Но, наконец, через пять дней, гребные колёса и система передачи к ним крутящего момента от погрузчика, установленного в трюме, были смонтированы, и мы приступили к плотницким работам. Верхнюю палубу и её ограждение делали три дня. Тогда же сколотили и рубку. Она выполняла две функции. Во-первых, в ней постоянно должен был находиться вахтенный рулевой. А во-вторых, только через неё можно было попасть в трюм, где находился основной груз, а самое главное, наше жилище.
На двадцать девятый день нашей работы над постройкой судна состоялся спуск корабля на воду. Сказать, что мы сильно волновались, значит, ничего не сказать. Меня просто всего трясло изнутри от страха, что у нас ни черта не получилось. Все ресурсы и, можно сказать, сама наша жизнь были брошены на постройку этого ковчега. Мы так и назвали этот корабль. Я лично на носу корабля вывел краской это слово, а вместо порта приписки написал — Россия. Вечером, перед тем как спускать на воду наш корабль, на общем собрании мы решили — если наше судно утонет, то Вера сделает каждому по укольчику, чтобы не мучиться и умереть достойно.
По общему уговору, я был назначен капитаном этого корабля. Поэтому, как капитан я находился на судне, когда происходил спуск его на воду. Дело было рано утром, сначала Сергей выбил упор, уложенный перед килем, потом Василий, управляя 'Кировцем', начал подталкивать, установленный на своеобразные лыжи, наш ковчег. Первые секунды казалось, что ничего не происходит, но потом корабль начал медленно- медленно двигаться. Скорость росла, и через несколько секунд судно сползло в воду. Наш Ковчег остался на плаву. Это была победа!
Осадка судна была почти идеальной, от среза воды палубу отделяло семьдесят сантиметров. Чтобы наши гребные колёса хорошо цепляли воду, вполне достаточно было притопить корабль еще сантиметров на десять. А это должно было обязательно произойти, стоило только собраться всем на судне и перенести на него детали и топливо от 'Кировца'.
Душа пела и плясала, когда мы пришвартовывали ковчег к ледяному берегу. Как только были брошены сходни, я бросился к своим друзьям, да что там, к друзьям, к самым родным моим людям. Минут десять мы буквально бесновались, до хрипоты кричали ура, обнимались и целовались. Даже недотрога Лена обезьянкой повисла на моей шее и неожиданно поцеловала меня прямо в губы. Да! Большего кайфа я ещё никогда не испытывал! В тот момент я был готов повторить заново с самого начала всю нашу кошмарную эпопею. Наконец Серёга, всласть намиловавшись с Натальей, воскликнул:
— Ну что, орлы и ласточки? Нужно это дело обмыть! Да и хоть раз пожрать от души. А то у меня эти
