пишет в статье «Никакой мистики» («Юность», 1990, № 2).
«Как любое природное явление, этнос дан людям в ощущениях. Когда мы видим человека, принадлежащего другому этносу, мы даже не можем определить, почему он не свой. Но мы чувствуем, что он не свой. Лучше всего такой первый шаг в этой классификации сделали древние египтяне. Они считали, что все люди делятся на четыре породы, то есть большие этнические группы. Себя они рисовали желтыми, негров — черными, семитов с Синайского полуострова, из Аравии — белыми, а ливийцев — красно- коричневыми. Это было уже очень много, потому что греки смотрели на это дело проще: эллины, а все остальные — варвары… Евреи, создавшие замечательный памятник — Библию, делили всех людей на два сорта; обрезанные и необрезанные, евреи и неевреи… Появились римляне, которые завоевали почти всю Западную Европу и Ближний Восток. И тут потребовалась уже более сложная система классификации народов. Правда, они ее строили по эллинскому принципу: римляне и варвары. Но варварами нельзя было считать карфагенян и тех же эллинов. Надо было вносить какие-то подразделения… Потомки римлян в V веке или вымерли, или влачили жалкое существование. И тут возник новый принцип деления: конфессиональный, религиозный. Оказалось, что вопрос не в том, какой ты человек, а какому богу веруешь. Те, кто верил в Христа, те считались христиане, и все христиане считались одинаковыми. Те, кто почитал Ормузда и ненавидел его врага Аримана, — они назывались персы и называли себя благородными…»
«Для того, чтобы стать членом этноса, мало иметь какие-то черты характера. Это как раз не имеет никакого значения. Нужно войти в состав этноса. Это делается довольно долго. Во всяком случае, ребенок в чреве матери ни к какому этносу не принадлежит. Неэтничен. В течение трех-пяти лет после рождения у него складывается на базе общения этническая принадлежность. То, что для него было близким, знакомым и приятным в первые годы его жизни, — это и определяет его этническую принадлежность. И он никак не может ее изменить. Она ему кажется единственно возможной. И самой лучшей… Вы спросите, что же это за среда.
Надо прийти к одной мысли, которая еще не так давно, лет двадцать назад, категорически запрещалась. Считалась еретической. Биополе. Что такое поле (энергетическое)? Поле — это продолжение предмета за его пределами. Колебания, которые окружают каждого из нас. И если эти колебания настроены в данном ритме, в данном темпе, то человек чувствует себя среди своих… Вот это физическое явление и лежит в основе этнической диагностики».
«Этнос является системной целостностью и возникает в определенном историческом времени, в том или ином веке. Существует примерно от 1200 до 1500 лет и потом распадается в результате неубывающей энтропии — закона всего сущего».
«Он (академик Вернадский. —
Согласимся с манерой высказывания автора, с его системой доказательств, — и попытаемся спроецировать его теорию на вопрос о происхождении белорусского этноса.
Прежде всего надо сказать, что даже с материалистической точки зрения проблема возникновения этносов является одной из самых таинственных (если не мистических). Летописи, самые первые письменные источники, доносят до нас названия тех или иных народов уже как данность: свей, англяне, ляхи, литва, русь и так далее. Но вот славяне, которые происходят от племени Иафета — этнос это или нет? Может, каждый язык и есть этнос? Да, в любом случае начинать надо с языка.
Существует много доказательств, что «народ славянский от племени Иафета» имел единый язык, понятно, с теми или иными диалектными особенностями. Но эти особенности, видно, первоначально не имели большого значения, и чех понимал серба, а лях дреговича и полочанина. «Повесть временных лет» недвусмысленно говорит, что славяне «прозвались именами своими от мест, на которых сели». Значит, один большой народ с единым языком расселился на огромной территории от Татр до Ильменя и от Двины до Понтийского моря, которое называлось Русским.
В первой части эссе мы уже говорили об общеевропейском языковом единстве, из которого выделились кельты, италики, германцы, иллирийцы, славяне и балты. Эти праэтносы существовали на протяжении долгого времени, но основным признаком их развития было последовательное раздробление, деление на новые этносы. Единое целое распадалось на свои составные. С шестого столетия нашей эры началась интенсивная инфильтрация, проникновение славян в южные и юго-восточные области балтского ареала. Это столетие в истории известно как время Великого переселения народов, биохимическая энергия которых (по Л. Гумилеву) достигла своей критической точки — и вынудила их к безостановочному движению. Цели многих перемещений племен и народов нам уже никогда не будут известны, но я хочу сказать, что к VI столетию большинство этнических групп Европы уже оформились в целостные единицы, в «народы». Эту мысль подтверждают и византийские источники VII–IX веков. Как мы знаем, многие этноязыковые изменения в центральной Беларуси произошли именно в связи с расселением дреговичей, которых византийские историки называли драгавитами (другавичами). Так вот, оформившись в самостоятельные племена на Балканах, драгавиты-дреговичи в VII–VIII веках двинулись в заприпятские земли. Надо сказать, что драгавиты-другавичи-дреговичи были зафиксированы и среди полабских славян, в связи с чем возникает вопрос: а когда они там появились? Если принять во внимание висло-одерскую теорию прародины славян (а именно она имеет больше всего сторонников среди ученых), то народ драгавитов сначала колонизировал Балканы, затем начал интенсивно действовать в северном и северо-западном направлениях (Ф. Климчук). Осмысливая этот факт, мы сталкиваемся с несколькими вопросами. Почему направление колонизации так резко изменилось с южного на северное? Вынужденный ли характер имела колонизация? Под воздействием каких внешних и внутренних сил она началась? Что осталось от драгавитов на Балканах? И где этому народу искать могилы своих пращуров?
Да, мы очень мало знаем о путях народов, — как и об их (народов) возникновении.
Надо заранее оговориться, что этнос — категория подвижная. Что я имею в виду? Во все периоды своего существования этнос всегда находится в развитии. Сначала этническая общность развивается в направлении выделения ее из еще большей общности — праэтноса. Затем эта общность стабилизируется в системе сложных соотношений с другими этносами, отсюда и переселения народов, и исходы из родных степей, пустынь и гор, и завоевания новых территорий, и просто физическое исчезновение, как в случае с пруссами или ятвягами. Следующий этап — это оформление этнической общности в нацию, когда национальное самосознание становится доминирующим для абсолютного большинства людей, из которых состоит эта общность. Но и тут у нас перед глазами естественный распад таких мощных этнических единиц, как древние греки и римляне. Однако нельзя сказать, что эти этносы-колоссы погибли, исчезли бесследно — на их почве возникло множество других этносов; так что в данном случае тоже можно говорить о выделении отдельного из целого.
Теперь славяне, славянская целостность, которая дала начало могучему русскому этносу, а вместе с ним и великой русской культуре.
Неординарный взгляд на развитие русского этноса высказал известный русский философ Иван Ильин, который был пожизненно изгнан из Советской России в 1922 году. В статье «Против России» (1948 г.) он писал: «Западная Европа нас не знает, во-первых, потому, что ей чужд русский язык. В IX веке славяне жили в самом центре Европы: от Киля до Магдебурга и Галле, за Эльбой, в «Богемском лесу», в Коринтии, Кроации и на Балканах. Германцы систематически завоевывали их, вырезали их верхние сословия и, «обезглавив» их таким образов, денационализировали, Европа сама вытеснила славянство на восток и на юг. А на юге их покорило, но не денационализировало турецкое иго…
Западная Европа не знает нас, во-вторых, потому, что ей чужда русская (православная) религиозность. Европой извечно владел Рим — сначала языческий, потом католический, который воспринял основные традиции первого. Но в русской истории была воспринята не римская, а греческая традиция. «Греческое вероисповедание, отдельное от всех остальных, дает нам особенный национальный характер» (Пушкин). Рим никогда не соответствовал нашему духу и нашему характеру. Его самоуверенная, властная и жестокая воля всегда отталкивала русскую совесть и русское сердце. А греческое вероисповедание мы, не искажая, восприняли настолько своеобразно, что о его «греческости» можно говорить только в условном, историческом смысле.
Европа нас не знает, в-третьих, потому, что ей чуждо славянско-русское созерцание мира, природы и
