комиксам, примитивным боевикам и сплетням вокруг постельной жизни «звезд». Зря уж так стращала и нагнетала советская пропаганда! Оказалось, ничего страшного. Даже интересно.
И теперь по многим показателям мы уже вполне можем поздравить себя с успешным вступлением в «мировую цивилизацию».
Если раньше, например, нам казалось странным, даже диким слышать, будто «Гамлета» или «Братьев Карамазовых» в самом трагическом месте могут прервать на телеэкране рекламой зубной пасты или жевательной резинки, то нынче это, можно сказать, – норма нашей культурной жизни.
Если еще недавно мы возмущались, что «Анну Каренину» и «Войну и мир» читают на Западе «в сокращенном варианте», то сегодня и у нас готовится к выпуску издание, где величайшие произведения русской и мировой литературы уложатся в четыре-пять страничек. А чего там! Удобно...
В общем, мы меняемся. Точнее, нас изменяют. Идет большой, широкий, глубокий обмен. Чего на что?
Можно вспомнить наивных индейцев, которые с энтузиазмом и радостью отдавали «цивилизованным» колонизаторам золото за стеклянные побрякушки. Или за спирт, которым их спаивали.
Вот и мы меняем чистое золото души, составляющее основу нашей отечественной культуры, на отраву, дурман, в лучшем случае – на пустую развлекаловку. Но пустота тоже ведь не обогащает. Пустота опустошает.
Осознается ли в обществе, какая неадекватная смена ценностей совершается и в каком состоянии находится у нас сегодня культура?
Например, говоря о достижениях демократических реформ в России, обязательно называют переполненные книжные магазины и лотки. В самом деле, казалось бы, чего только нет на этих пестрых, ярких лотках и прилавках! Однако...
Вот данные, сообщенные руководителем Ассоциации книгоиздателей Маратом Шишигиным. Если в 1990 году у нас выпускалось 14 книг на душу населения, то теперь – только 3. Тиражи упали катастрофически – в 5 раз!
Ясно, скажет кто-нибудь, это за счет сокращения всяческой идеологизированной макулатуры.
Но вот данные Книжной палаты.
Пушкин. В 1984 году (последнем перед «перестройкой») вышло 58 изданий общим тиражом 16 миллионов 205 тысяч экземпляров. В 1994-м – 21 издание, тираж 778 тысяч.
Гоголь. В 1984 году – 43 издания тиражом 17 миллионов 519 тысяч. В 1994-м – 13 изданий, тираж 520 тысяч.
И подобная картина – по всем русским классикам. Чем в основном заменяются их издания, думаю, известно. Серии типа «Шарм», «Купидон» или «Мировой детектив», «Мировой триллер», которые гонят нынче даже самые авторитетные издательства, – это еще далеко не худшее.
Скажут: спрос рождает предложение. Но ведь это особый спрос, духовный, его надо как-то воспитывать, формировать, что и делалось в нашем недавнем прошлом. При всех издержках делалось, по- моему, совсем неплохо.
А сейчас мне грустно видеть, как племянник убирает из родительского шкафа русских писателей, одного за другим, ставя на их место «Анжелику» и «Эмманюэль». Да не просто ставит, а с некоей гордостью обладателя настоящего богатства. И, читая это, он, конечно, уверен, что приобщается к подлинной культуре. Так ему внушили. А на скептическое мое замечание по данному поводу отвечает с вызовом: «Пушкина, что ли, читать?» Это – дословно!
Мне горько, что во время проведенных юбилеев Есенина и Бунина (широко проведенных, что по нынешним временам – редкость) мало звучало само есенинское и бунинское Слово. На концертах же досадно было видеть, как известные мастера открывают томик Бунина и читают прозу его и стихи... по книге.
После бунинского концерта в Большом зале Московской консерватории, на котором, увы, было множество свободных мест, у меня состоялся разговор с такими замечательными артистами, как Сергей Юрский, Василий Лановой, Михаил Глузский, Ольга Остроумова, Анатолий Ромашин. Вопрос к ним был один: почему за последние годы так упал интерес к серьезному художественному слову со сцены? Ведь в свое время чтение лучших русских и зарубежных писателей Всеволодом Аксеновым и Михаилом Царевым, Дмитрием Журавлевым и Яковом Смоленским неизменно собирало большую аудиторию.
– Причину надо лечить, – ответил Лановой.
Литературоведы и публицисты с Запада, ставшие у нас вдруг самыми авторитетными, внушают: «Читать не для того, чтобы возвыситься душой, а ради удовольствия, развлечения, забавы».
Телевидение эту мысль утверждает по-своему, превращая в сплошное развлечение и хохмачество чуть не все свои программы, обращая их не к душе, а просто к глазу и уху, к утробе и прочим органам грешного нашего тела.
Кстати, как раз в дни есенинского и бунинского юбилеев на улицах в центре Москвы красовался огромный плакат с портретом популярного эстрадного певца: это рекламировался концерт в честь его 50- летия. О посвященных им вечерах и концертах сообщалось более чем скромно. Если вообще сообщалось.
Такой вот переворот в оценках! Сам собой он произошел? Нет, конечно.
Нельзя не замечать в этом совершенно определенной политики, направленной на отвлечение от серьезного восприятия ценностей отечественной культуры и даже охаивание и унижение своих мастеров сцены и превознесение западных.
«Шарон Стоун блестяща! – захлебывается „Московский комсомолец“. – В блистательном до пят золотом парчовом „манто“ проходит маленькой аллеей, ведущей в зал»...
Появление американского «секс-символа» в Москве было окружено таким ажиотажем прессы и телевидения, будто это новое явление Христа народу. Репортеры отслеживали каждый ее шаг. Подробно рассказывалось и показывалось, какая у нее охрана. Расписывалось меню.
А почему, собственно? Зачем? Кто же объяснит замороченной нашей публике, что поклоняется она совсем не выдающейся артистке?
Хоть бы частицу эдакого внимания и эдакой рекламы тем, кто действительно того заслуживает!
Почему не поет в Кремлевском дворце и на телеэкране воистину выдающаяся русская певица современности Татьяна Петрова?
Или талантливая Татьяна Жданова, чье исполнение русских романсов и песен по-настоящему захватывает сердце и поднимает душу? Может, если бы молодые слышали с телеэкрана ее и других таких же прекрасных певцов, слышали русскую и советскую песню, а не постоянный рок-грохот под завывание на чужом языке, что им усиленно навязывается, они бы в конце концов поняли разницу между подлинным искусством и мнимым.
Спрашиваю себя и других: что же, этот абсолютно неравноценный обмен уже необратим?
А он, оказывается, кому-то из деятелей нашей культуры в радость! И если упомянутая Нина Павловна Киселева в тревоге за внуков, что они мало читают или читают всякое барахло, то писатель Владимир Войнович считает, что все нормально. Даже хорошо.
Его спрашивают, почему упал у нас интерес к литературе, а он отвечает: «Советская жизнь располагала к чтению: на работе – скука, за границу не поедешь, по ТВ только и показывают, как Брежнева награждают...» В общем, читать перестали потому, что все это, слава Богу, кончилось. Да и пусть перестали: «Знаете, если для того, чтобы быть хорошими читателями, нам нужен тоталитарный режим, то пусть лучше люди не читают».
Вы не улавливаете шулерства в таком обороте? Как изящно связаны любовь к литературе и пресловутый «тоталитарный режим»!
Жванецкий недавно пошел еще дальше, заявив, что, если коммунисты придут к власти, «не будет продуктов и будет балет».
Выбирайте, дескать: балет или продукты.
А мне припомнилась сцена у театральной кассы. Женщина интересуется билетами на «Жизель» в Большой театр. Ей говорят: «25 долларов». – «Это сколько же в рублях?» – Услышав ответ, вздохнула: «Больше половины моей пенсии»...
Однако при такой пенсии, при аналогичных зарплатах и стипендиях недоступны не только балет или,
