начиная с Пушкина, Лермонтова, Гоголя или Киреевского, Аксакова и прочая». И тут я опять изумился: «Ну как же так?!» Он мне говорит: «Понимаете, это замалчивается, многое выбрасывается. Например, в собрании сочинений Льва Толстого, которое называется полным, есть более пятидесяти купюр, касающихся еврейского вопроса. Так все думали, потому что
Это для меня было колоссальным переломом. В то время не было человека в мире вообще, который мог бы меня вот так вот изменить. Мне до этого представлялось, что сказать что-нибудь критическое о евреях значило проявить себя как человека неинтеллигентного. Что интеллигентный человек, культурный человек не может ничего говорить против евреев. Ну, хотя бы потому, что это такой страдающий народ, гибли от рук нацистов, что это недопустимо…»
То есть мировое лидерство Советского Союза во многом было обусловлено поддержкой или благожелательным нейтралитетом мирового еврейства. Когда они сменились почти открытым противостоянием, «пара» для нашего «паровоза» оказалось уже недостаточно. И Кожинов всеми силами, вначале даже бессознательно, стремился восстановить сообщество русских высокого интеллекта и высокой культуры. Что-то ему удавалось, но не все, далеко не все… Более того, внимание Кожинова к тому или иному поэту в самих «почвеннических» литературных кругах 60-х – 70-х годов воспринималось как некая «черная метка». Но вот сам ли В.В. Кожинов был тому причиной – еще вопрос.
«Петр (Кошель. –
Не стану отрицать – некое «вампирство» там присутствовало, и сам я однажды оказался невольным (но скорее – нужным) его свидетелем. В один прекрасный день – кажется, это был сентябрь 2000 года – раздался звонок, и Вадим Валерианович вежливо, но твердо пригласил меня к себе назавтра на час дня. Явившись туда в указанное время, я застал его беседующим с уже немолодой, но весьма представительной столичной красавицей – как выяснилось, бывшей женой гениального Владимира Соколова и нынешней супругой какого-то важного генерала. Речь шла о каком-то новом издании стихов Соколова, и что-то от этой дамы там зависело. Поблескивая очками, Кожинов спокойно рассказывал своей гостье об этом самом издании, а потом предложил ей послушать одну песню на стихи Владимира Соколова. Явно убаюканная его речами, дама не стала отказываться. И певец Васин с телевизора запел знаменитый «Венец»: «Вот мы с тобой и развенчаны…»
Господи Боже мой! Когда прозвучала заключительная строфа:
с дамой случилась натуральная истерика. «Это ведь я! Я – эта русая девочка! Если бы он не пил!.. Ах, если бы он не пил!..» – в голос, по-деревенски, по-бабьи, рыдала она, немало, видно, прошедшая в своей жизни и все в ней повидавшая, о своем неслучившемся счастье. Кожинов все так же поблескивал очками, принес воды, заставил гостью попить из стакана, успокоил ее и продолжил деловую беседу…
Что там и говорить, он явно любил ходить по краю: «Есть наслаждение в бою и бездны мрачной на краю». В своих последних книгах, исследовав проблему холокоста, что называется, под микроскопом, Кожинов обнаружил слишком много, недопустимо много подтекстов. Например, то, что внутри мирового еврейства существуют своего рода «сверхевреи», «хаверим», объединенные в «товарищества», которые относятся к «простым» евреям так же, как «простые» евреи должны относиться к «гоям». Или «двойную бухгалтерию», когда в число жертв холокоста дважды занесены два миллиона евреев, погибших на территории Западной Украины и Западной Белоруссии: один раз как польские, а второй – уже как советские граждане. Или полное равнодушие мирового еврейства к другим жертвам нацизма: от поляков и цыган до белорусов и русских.
«Когда речь заходит о «еврейском вопросе», надо уточнять, о каком из них идет речь. Ведь «еврейских вопросов» сразу два: вопрос о власти и вопрос о деньгах», – как-то пошутил Вадим Валерианович. Он, женатый на Елене Владимировне Ермиловой, дочери известнейшего литературного критика, еврейке по национальности и православной христианке по вероисповеданию, с которой счастливо прожил более сорока лет, был начисто лишен какого бы то ни было антисемитизма. Но антисемит, как известно, – это вовсе не тот, кто выступает против евреев. Антисемит – это тот, против кого выступают евреи.
В декабре все того же 2000 года Кожинов неожиданно завел – сам – разговор о сотрудничестве в газете «Завтра», изъявил готовность вести колонку под названием «Лики и маски истории», но попросил платить ему гонорары по высшей ставке. Александр Андреевич Проханов, подумав, на это согласился, и с такой вестью я поспешил на Большую Молчановскую. «Не подумайте, что Кожинов на старости лет стал скрягой. Я вообще никогда не писал за деньги и никогда не нуждался, но сейчас вынужден на это пойти. Нас, когда мы были в отпуске, обокрали», – поделился он своим горем. Оказалось, что воры вынесли все гонорары за кожиновские книги – достаточно серьезную сумму, которая хранилась дома. «Я теперь нищий», – с горечью шутил Вадим Валерианович. Но нищий Кожинов оказался ничуть не смиреннее и не «благоразумнее» Кожинова зажиточного. Он врезал в ответ «Мифом о 1941 годе» – последней, как оказалось, прижизненной публикацией (она вышла в свет 23 января 2001 года).
Во время нашей последней встречи он подарил мне сборник стихов Василия Казанцева под своей редакцией, надписав на нем: «Просьба внимательно прочесть!» Пожаловался, что скоро должен лечь в больницу – врачи нашли обострение язвенной болезни. Утром в пятницу 25 января мне сообщили о скропостижной смерти Вадима Валериановича. Это был неожиданный и тем более страшный удар. Телефон не отвечал, и я, уже зная код подъезда, поехал отвозить его жене гонорар за эту публикацию. Дверь в кожиновскую квартиру оказалась открытой нараспашку. «Все уже ни к чему, ни к чему!» – повторяла Елена Владимировна. Мне оставалось только попрощаться с ней и, оставив деньги, уйти. Некролог в «Завтра» написал Владимир Васильевич Бондаренко, мой же текст памяти Кожинова опубликовала газета ЦК КПРФ «Правда России», где редактором был тогда Владимир Васильевич Рындин, ныне тоже покойный. Сообщение же интернет-сайта Lenta.ru о смерти Кожинова звучало так: «О высоком. Скончался писатель, литературовед и публицист Вадим Кожинов». Такие вот «тихие радости»…
С самим Вадимом Валериановичем удалось попрощаться на гражданской панихиде 27 января в Институте мировой литературы, куда пришли толпы народа, очередь выхлестывала во двор. «Его имя останется в истории тысячелетней русской культуры наравне с теми именами, каковые мы открываем для себя в первых наших уроках познания и которые остаются в нашем сознании до конца нашей жизни», – говорил писатель Леонид Бородин. Петр Палиевский: «Присутствие Вадима Валериановича в нашей жизни всегда было и остается неискоренимым».
Игорь Шафаревич: «С Вадимом Валериановичем Россия потеряла не только глубочайшего мыслителя и исследователя самого высокого уровня, но и необыкновенного русского человека, одного из тех людей, которые рождаются, быть может, только один раз на целое поколение».
Лицо Вадима Кожинова, при жизни иссушенное куревом и морщинистое, было в гробу странно отечным и желтым, как никогда не случается при «остром желудочном кровотечении», которое значилось как официальная причина смерти. Дождавшись своей очереди, я коснулся губами холодного лба покойного и ушел.
Впрочем, как теперь выясняется, никуда я от него не ушел, и Кожинов тоже никуда не ушел. Наоборот, теперь он навсегда вошел в нашу Россию, стал частью ее, одним из фундаментальных, краеугольных камней здания отечественной культуры. И кожиновские работы, в отличие от трудов многих его недоброжелателей и клеветников, еще послужат русской славе и русской силе.
Примечания
1
Впервые опубликовано: Литературная Россия. – 2001. – 2 февраля. – № 15. Это последнее интервью Вадима Кожинова.
2
Впервые опубликовано: Русское эхо. – 1995. – № 1.
