Или другое направление в сегодняшних СМИ: вдалбливание идеи о том, что СССР, продолжая традиции Российской империи, был некоей уникальной
Могут возразить, что Иран — не указ, ибо это не «цивилизованная» страна. Обратимся тогда к США. В прошлом веке США насильственно присоединили к своей территории почти половину суверенного государства — Мексики, в том числе такие безусловно самые ценные в США земли, как Калифорния и Техас. На территории США сейчас проживают около 15 миллионов мексиканцев. Однако нет даже и речи о предоставлении им хотя бы призрака автономии…
Словом, и здесь — как и в случае с афганской войной — мы сталкиваемся с недоброй лживой практикой «двойного счета». К нашей стране предъявляются максималистские требования, которым не следует ни одно государство; в других же странах отсутствие даже минимума национального самоопределения тех или иных народов рассматривается как норма или, вернее, вообще никак не рассматривается.
Любое «ограничение» национального суверенитета любого народа в СССР или в нынешней России истолковывается как проявление деспотизма и тоталитаризма, между тем как в «демократических» Великобритании и Испании много десятилетий ведут кровавую войну за элементарную автономию Ольстер и Страна Басков.
Речь вовсе не о том, что ущемления национального суверенитета в СССР не должны нас волновать. Речь лишь о том, что эти ущемления постоянно преподносятся как нечто присущее именно и только нашей стране, которая в результате предстает в качестве пресловутой «империи зла», якобы являющей собой некий уникальный в этом отношении феномен.
И «примеры» подобной пропаганды можно приводить десятками и сотнями. Эти наносящие тяжкий вред мифы поистине разрушают сознание людей, которые начинают считать свою страну противостоящим так называемым цивилизованным странам средоточием всяческой скверны, как бы даже вообще не имеющей права на существование в мире…
И если этим вдалбливаемым в души людей мифам не будет положен предел, если по-прежнему всемирное зло будут изображать как «собственно русское» зло, ни о каком возрождении страны не может быть и речи. Сегодня перед каждым автором, в котором живо чувство ответственности за свое дело, стоит задача противустать этой пропаганде разрушительных мифов.
3. ЧЕМ СЕРДЦЕ УСПОКОИТСЯ?
Судьба поэзии Николая Рубцова (1936–1971) способна поразить воображение. При жизни его имя было дорого лишь узкому кругу ценителей поэзии; даже в среде профессиональных литераторов реальную ценность его творчества осознавали очень немногие. Но начиная с середины семидесятых годов за предельно краткий срок поэзия Николая Рубцова обрела поистине всенародное признание. 21 сентября 1985 года в городе Тотьме был торжественно открыт монументальный памятник поэту (стоит упомянуть, что бюст на родине Есенина воздвигся лишь через пятьдесят пять лет после его смерти, между тем как ко времени события в Тотьме не прошло и пятнадцати лет со дня гибели Рубцова).
Но особенно удивителен даже не сам по себе стремительный рост славы поэта, а тот факт, что росла она как бы совершенно стихийно, по сути дела без участия средств массовой информации — словно движимая не зависящей от людей природной силой.
Именно благодаря этому слава Николая Рубцова и поныне сохраняет столь редкостный характер задушевности и целомудрия: она не блистает, не ослепляет, но поднимается над нами как живительный свет зари, проникающий в сокровенную глубь нашей духовной жизни.
И если всерьез разобраться в существе дела, рост славы Николая Рубцова обусловлен прежде всего духовным ростом миллионов читателей — то есть в конечном счете целого народа.
Поэзия Николая Рубцова, законного наследника классических традиций и вместе с тем нашего современника, предстает как доступный всем и каждому путь к отечественной поэзии в ее полном объеме.
Истинным наследником великой поэтической культуры стать невероятно трудно. Для этого совершенно недостаточно «изучить» наследие — пусть даже самым серьезным и тщательным образом. Ведь речь идет не о том, чтобы просто «усвоить» наследие, а о том, чтобы продолжить его. А это невозможно осуществить в рамках собственно «литературной» деятельности; необходимо освоить, завоевать, выстрадать великое наследие самой своей жизнью в ее целостном содержании.
В зените своего пути Николай Рубцов сказал, вернее, сотворил как нечто неопровержимое общеизвестные ныне строки:
И это было одним из неотъемлемых условий его поэтического подвига.
Николай Михайлович Рубцов родился 3 января 1936 года в селе Емецк Архангельской области, расположенном на живописном берегу главной реки этого края Северной Двины.
Он был четвертым ребенком (позже родились еще двое) в семье, приехавшей в Емецк в 1935 году из Вологды. В 1941 году, накануне великой войны, семья вернулась в Вологду. [174] Тяготы того времени сократили жизнь матери поэта Александры Михайловны; она скончалась в Вологде 26 июня 1942 года.
В ребяческом возрасте Рубцов написал (возможно, это было его первое стихотворение):
Семилетний Коля после смерти матери стал детдомовцем, ибо его отец, занятый на «разъездной» работе, не мог заботиться о детях. 20 октября 1943 года мальчик оказался в детдоме села Никольского недалеко от вологодского города Тотьма, — села, которое поэт признал впоследствии своей «малой родиной».
Жизнь здесь была и в военные, и в послевоенные годы очень и очень нелегкой. Достаточно сказать, что первые годы после прибытия в Никольское Коля Рубцов и другие дети должны были спать в кроватях по двое. Зимой, прежде чем учить детей писать, преподавателям приходилось растирать их замерзшие пальцы;
