стирать… Ха-ха!
— Увидишь, еще намаемся мы с ними, — ответил Отто. — Гитлерюгенд этот начнет работать по русским позициям. У Иванов начнутся потери. Они совсем злые станут. А злому Ивану эту реку переплыть намного проще. Уж такие они солдаты, что лучше их не злить… Дошло до тебя?
По умолкшему Вольфу Отто понял, что дошло.
— Ну, вряд ли эти молокососы и стрелять-то умеют, — проговорил Вольф. Но теперь в его голосе уже не было ни насмешки, ни издевки.
Дело свое молокососы знали назубок. Батальон убедился в этом уже на следующий день. Поначалу, пока их не распределили по подразделениям, держались вместе, как волчата в стае. Неразговорчивые, нелюдимые, на вопросы отвечают односложно. Любые попытки шуточек и подковыки в свой адрес встречали такими озлобленными взглядами, что желание шутить само собой пропадало. Так шутники, как-то сами по себе, быстро от юных снайперов отстали.
XIV
Прибывших снайперов распределили по двое по ротам батальона, а двоих прикомандировали к артиллерийскому дивизиону.
Те, что попали в третью роту, где служил Отто, точно оказались волчатами — одного звали Рудольф, а второго — Вольфганг[3].
Эти двое везде ходили со своими карабинами в руках — на построении, возле походной кухни, на ночь возле себя на нары укладывали. Ни на минуту с оружием не расставались. И постоянно возились со своими карабинами, как с самой любимой игрушкой. А игрушки у ребят были действительно стоящие. 98-е «маузеры» — сверкающие, будто только с заводского конвейера, тщательно смазаны, ухожены. К каждому в придачу — прицел. Какая-то новая разработка, Отто таких на фронте даже не видел. Над прицелами их хозяева вообще тряслись, пылинки сдували. С Рудольфом Отто быстрее нашел общий язык. Оказалось, что они действительно проходили обучение в Гитлерюгенде. Три месяца занимались с мелкокалиберными винтовками, стреляли с утра до ночи. А эти карабины только перед отправкой на фронт получили. И прицелы. Они четырехкратные, с двумя уровнями плоскости. Два утра подряд Рудольф и Вольфганг выползали на обрывистый берег реки. Земля холодная, погода промозглая, а им хоть бы что. Сучьев наломают, маскировку сделают. Часами занимались. К рельефу местности привыкали. Излазили все обрывы вдоль правого берега Днестра, каждый спуск и подход к воде опробовали. И все со своими винтовками. Прицел прикрепят и высматривают. Упражнялись, но пока без стрельбы.
За эти сутки командир батальона, майор Кёниге получил больше информации о противнике, чем за всю предыдущую неделю. Месторасположение штаба, позиции частей до взвода включительно. Вооружение, огневые точки артиллерии и минометов. Артдивизион, видать, тоже такие сведения получил. Те ребятишки, которых к артиллеристам прикомандировали, тоже сложа руки не сидели. Гаубицы начали прорабатывать позиции русских на левом берегу, и что ни обстрел, у русских потом санитары снуют, убитых да раненых подбирают.
XV
А здесь волчата и сами вплотную к своей работе приступили. В роте подъем, все только глаза спросонья продирают, а стрелков в расположении уже и след простыл. С утра пораньше, до рассвета на берег ушли. Все равно что на рыбалку. После захода солнца обратно возвращаются, а у каждого на прикладах — по нескольку зарубок.
— Ну что, как рыбалка? — спросил обоих Вольф вечером в землянке, после их возвращения. Еще один волк, только чуть постарше[4].
Рудольф не выдерживает и хвастается — у него пять зарубок В этот момент прорвалось через его вечно угрюмое выражение лица что-то мальчишеское, радостное. Только от этой радости на его мальчишески-старческом личике Отто стало не по себе. Ведь радовался он по поводу нескольких дырок в нескольких головах вражеских солдат. Вольфганг свою угрюмость сохраняет и радости товарища не разделяет. Возможно, потому, что на его прикладе на одну зарубку меньше.
Гитлерюгенды подчиняются напрямую командиру батальона. О результатах докладывают лично майору Кёниге. И кормежка у них отдельная. После возвращения идут к полевой кухне, и Кох наваливает им в котелки горячей каши с тушеным мясом. Элита, мать их…
А спустя час русские начинают массированный обстрел немецких позиций из минометов. Бьют наугад, в основном по артиллеристам. Видно, что разведку правобережных позиций еще толком не провели. Да и по селу, наверное, боятся попасть. Это майор Кёниге сообразил позиции батальона поближе к крестьянским домам расположить. Что-то вроде защитного щита.
Но русские, переведя дух, снова принимаются за обстрел. Теперь они огонь минометов уже скорректировали. Мины ложатся все ближе к немецким траншеям и наконец накрывают их. Отто понимает, в чем дело.
— Чего-то они сегодня никак не уймутся… — тревожно заметил Арнольд.
— И правда, чего это они сегодня, а, Арни? Может, сплаваешь на тот берег, спросишь у Ивана?… — хихикнув, ткнул его в плечо Вольф. А сам тоже прислушивается. По лицу видно, что ему страшно еще побольше Арнольда.
— Может, ты лучше сам?… — перебил его Хаген. Не то чтобы он решил вступиться за Арни, просто надоел ему этот Вольф с его шуточками. Отто сопроводил свои слова таким многообещающим взглядом, что Вольф сразу заткнулся.
— Я тебе скажу, Арни, чего они не уймутся… — обернувшись к австрийцу, доброжелательно произнес Хаген. — Ты видел зарубки на прикладах волчат? Наших снайперов-молокососов?…
— Ну, видел… — неуверенно ответил Арни и глянул на солдат, сидевших по соседству. Те переглянулись и непонимающе пожали плечами.
— То-то… — невесело произнес Хаген. — В этих зарубках все дело…
— Отто, не томи… при чем тут зарубки?… — с нескрываемым любопытством спросил Вольф. В его голосе явно прозвучали заискивающие нотки.
— Очень просто… Волчата наши вышли на охоту. Только наши двое перебили девятерых русских. Если судить по их прикладам. У меня нет оснований не доверять этим зверенышам. Чему-чему, а не врать старшим их в Гитлерюгенде научили… А теперь приплюсуйте к девяти трупам еще десяток, плюс тех, кого накрыло прицельными артобстрелами соседского дивизиона. Вы думаете, русские — дураки и не поймут, откуда вдруг у наших орудий взялись такие прицельные глазки? Ничто так не злит солдата в окопе, как мысль о том, что он постоянно на прицеле у снайпера. Так что привыкайте к веселенькой жизни. Думаю, с сегодняшнего дня нашей спокойной жизни пришел конец…
— Да, Хаген по полочкам все разложил… — восхищенно откликнулся Арнольд. Ему согласно закивали остальные испытуемые.
XVI
Арни — самый возрастной испытуемый в отделении. Несмотря на возраст, авторитет среди сослуживцев у него самый низенький. Как раз в пору его росту и комплекции. Все его называют запросто — Арни. И если нужно узнать, когда подвезут кухню, или отправить в деревню за съестным или за крестьянским вином, первый кандидат в гонцы — это Арни. Он терпеливо сносил издевки и послушно выполнял даваемые ему поручения. Делал он это с тем большей охотой, чем меньше это поручение было
