Мы с начальником штаба полка, командирами батальонов, командирами батареи и саперной роты провели рекогносцировку и пришли к выводу, что перед нами стояла трудная задача.
В полосе нашего наступления на глубину 5–8 километров, непосредственно примыкая к реке, простирался лесной изрезанный оврагами массив, забитый снегом, что затрудняло наш выход и продвижение, особенно техники и тыла. Западный берег реки, где находился передний край обороны противника, грядой высот господствовал над восточным, легко просматриваемым и эффективно обстреливаемым артиллерийско-минометным огнем. Все населенные пункты на западном берегу были превращены немцами в мощные узлы обороны, взаимно прикрывавшие друг друга артиллерийско- пулеметным и ружейно-пулеметным огнем.
Изучив местность и противника, мы выработали план действий и взаимодействий внутри полка, а затем и с соседями — 4-м Воронежским полком, который должен был овладеть селом Старица, и 7-м полком нашей дивизии, наступавшим на Варваровку.
Нашему 2-му гвардейскому полку ставилась задача захватить Избицкое, являвшееся продолжением Варваровки. Каждый из полков прорывал оборону на участке полутора километров, причем почти никакого усиления мы не имели.
7 марта перед рассветом под прикрытием леса наш полк незамеченным вышел к восточному берегу реки и после артподготовки перешел в наступление на Избицкое. В тот день была необычно сильная пурга, в 20–30 метрах ничего не видать. Командиры взводов не всегда видели своих людей, роты и батальоны были слабо управляемы. Вести прицельный и корректировать артиллерийский огонь не было возможности. Поэтому наша и соседей первая атака не увенчалась желаемым успехом. Противник упорно сопротивлялся, подтягивал резервы со второго, своего рубежа обороны. О неудачной атаке я доложил И. И. Руссиянову:
— Противник, имея снайперов и пулеметчиков почти в каждой хате, занимает выгодное положение, мы же, преодолевая открытую местность реки, вынуждены подставлять себя под их огонь. Считаю, что вести наступление днем в лоб на этом участке нецелесообразно. Исходя из этого, прошу разрешить мне частью сил во взаимодействии с 7-м полком сковать противника в Варваровке с фронта, а главными силами 2-го полка совместно с частью сил 4-го полка захватить Избицкое, а затем нанести удар с северо-востока и с 7-м полком овладеть Варваровкой.
После некоторой паузы я услышал:
— Против предложенного плана не возражаю. Увяжитесь с соседями и договоритесь о действиях.
За два-три дня до нашего наступления была оттепель, временами шел дождь, поверх льда под снегом скопилась вода. Это несколько осложнило выполнение задачи.
Бой за Избицкое носил особенно ожесточенный характер. При этом противник использовал все свои огневые средства. Наши же подразделения действовали почти одной пехотой, усиленной минометами и отдельными орудиями полковых батарей, которые сверхчеловеческими усилиями гвардейцы протащили на себе по глубокому снегу через реку. Однако, несмотря на тяжелейшие условия, воины проявляли чудеса храбрости и героизма. Рядовой Шурманов, старшина Гусев и старший сержант П. C. Плохов первыми оказались на окраине деревни. Уничтожили несколько фашистов, заняли два дома. Командир отделения старший сержант Кривцов во время перестрелки был тяжело ранен, но поля боя не покинул, а продолжал руководить отделением и лично уничтожил шестерых гитлеровцев. Командир другого отделения сержант Талалихин гранатами уничтожил вражеский пулемет вместе с расчетом.
На следующий день младший сержант Фадеев и рядовой Мезенцев из разведвзвода полка, находясь в засаде, заметили, что по дороге в деревню идут три фашистских солдата-разведчика. Закопавшись глубже в снег, Фадеев и Мезенцев стали ждать, пока немцы подойдут. Подпустив их совсем близко, они открыли огонь. Двое гитлеровцев были убиты, а третьего — обер-ефрейтора — захватили в плен.
Смело действовали и те подразделения, которые вели разведку отдельных огневых точек противника. Наступление левофлангового батальона задерживалось сильным огнем противника с западной окраины деревни. Чтобы установить точно места огневых точек, было послано отделение под командованием ростовчанина Ф. С. Яшина. Под покровом темноты отделение, в составе которого был и земляк Яшина Михаил Самодеев, отправилось к Избицкому. Бойцы вплотную подползли к крайним домам, стали вести наблюдение. Долго они не могли ничего заметить. Вдруг в воздух взвилось несколько ракет. И вслед за ними заговорили сразу три пулемета: очевидно, разведчики выдали себя. Заметив расположение огневых точек, они стали отходить. Фашисты, освещая поле боя ракетами, обнаружили группу и открыли по ней минометный огонь настолько сильный, что сразу были убиты три человека, в том числе Самодеев, а Яшин был ранен в обе ноги и в руку. Товарищи доставили своего командира на командный пункт, за что были представлены к правительственным наградам.
Отделение понесло потери, но свою задачу выполнило: доставленные сведения об огневых точках дали возможность уничтожить их.
Во второй половине дня противник перешел при поддержке танков в контратаку. Однако гвардейцы не отступили. Немцы, потеряв до роты пехоты и три танка, вынуждены были отойти назад, на свой второй рубеж. Начала сгущаться темнота, это нам было на руку.
Но тут связь с командиром батальона капитаном Н. Т. Кудряшовым и штабом полка перестала работать. В это время я находился на восточной окраине Избицкого в одной из рот. Предположения были всякие. Минут через 20–25 доложили:
— Товарищ подполковник, связь восстановлена. У телефона комиссар полка Волобуев.
Я не узнал его голоса — Волобуев был так взволнован, что нельзя было толком его понять. Я уже подумал было, что командный пункт захвачен противником и комиссар говорит по принуждению фашистов. Но тут к телефону подошел начальник штаба майор Сергей Алексеевич, Иванов и членораздельно доложил о положении: рота автоматчиков противника, используя небольшой разрыв между левым флангом 4-го полка и нашим правым флангом, прикрываясь темнотой, атаковала штаб полка. Иванов ротой правофлангового батальона, резервом полка и силами штаба отсек и уничтожил фашистов. Волнение комиссара объяснилось боязнью за штаб, перенесенный на западный берег Северного Донца.
Гитлеровцы не могли примириться с занятием нашими войсками западного берега. Поэтому они неоднократно предпринимали атаки, стремясь вернуть потерянные позиции. Но гвардейцы держались достойно, упорно удерживали плацдарм, так необходимый нам для наступления на Харьков. В своем приказе войскам от 26 марта 1942 года командующий 38-й армией генерал (ныне Маршал Советского Союза) К. С. Москаленко писал: «Командирам и комиссарам соединений и частей нужно помнить, что этот еще пока небольшой кусок родной земли на западном берегу реки Северный Донец отнят у противника потерей наших лучших товарищей, верных сынов нашей Родины. Поэтому и речи не может быть об оставлении этого куска противнику, а наоборот, надо его расширять и увеличивать, готовить плацдарм для развертывания войск с целью освобождения Харькова. Самое главное, что нужно помнить, что этот кусок отделен от основной нашей территории рекой Северный Донец. Поэтому надо его удерживать во что бы то ни стало…»[22]
Части дивизии с честью выполнили приказ командования.» Они не только захватили плацдарм 12 километров по фронту и 6–8 в глубину и прочно удерживали занимаемые позиции, но и улучшили свое положение на отдельных направлениях, лишив противника возможности просматривать нашу оборону. Все попытки гитлеровцев вернуть утерянные позиции успеха не имели.
24 марта 1-я гвардейская дивизия совместно с левым соседом — 87-й стрелковой дивизией перешла к обороне. А затем, сдав другим соединениям прочно закрепленный за собой плацдарм на Северном Донце, 26 апреля была выведена из боя для отдыха и пополнения.
Глава четвертая. Вызов в штаб фронта. Новое назначение
Разгрузившись 29 и 30 апреля 1942 года на станциях Хомутово, Красная Заря и Измалково, наша дивизия сосредоточилась севернее Ливны, в районе, освобожденном ею в декабре 1941 года.
Не прерывалась связь дивизии с трудящимися Воронежа и Воронежской области. Наши шефы часто
