бывали в гостях у гвардейцев. Были они и в день Красной Армии — 23 февраля. Вот и теперь в связи с праздником 1 Мая к нам снова прибыли воронежцы, в свою очередь в Воронеж была послана делегация гвардейцев.
Во второй половине апреля в Воронеж, в штаб фронта, по вызову выехал и я.
— Прежде всего зайдите в обком партии и от имени командования и всего личного состава дивизии поблагодарите трудящихся города и области за их постоянное внимание и помощь нам, — напутствовали меня командир и комиссар дивизии.
В обком партии я явился прямо с аэродрома. Принял меня второй секретарь обкома Некрасов. Он живо интересовался боевыми делами дивизии, особенно 4-го Воронежского полка, настроением бойцов.
В тот же день я прибыл в штаб Юго-Западного фронта к начальнику управления по кадрам полковнику Портянникову. После короткой беседы Портянников сказал мне:
— Я вас представлю командующему фронтом Маршалу Советского Союза Тимошенко. Будьте готовы отвечать на вопросы. Офицеры управления следят за боевыми делами вашей дивизии, в частности вашего полка. Хорошо дерутся! Особенно отличаются в ночных атаках. Молодцы!
Вскоре я действительно был принят С. К. Тимошенко. Первый вопрос его был, чего я никак не ожидал, о моей болезни. Я ответил, что болел туляремией — с конца декабря 1941 года по 10 января 1942 года. 8 марта был легко ранен, но из строя не выбывал…
— Командир дивизии Руссиянов просит оставить вас его заместителем. Как вы на это смотрите? — спросил затем командующий.
— Прошу оставить на прежней должности — командиром полка.
Затем командующий поинтересовался маршем 1-й гвардейской, выходом к реке Северный Донец и занятием плацдарма на ее западном берегу. Я высказал то, что думал, не умолчал и о недостатках проведения этой важной и сложной операции. Оборона противника была сильная, необходимых данных мы о ней не имели, а задача стояла с ходу опрокинуть ее. Сложная местность, глубокий снег, командные высоты в руках противника, слабая обеспеченность наших подразделений артсредствами — все это в сильной степени сказалось на ходе операции. Хотя мы и выполнили задачу, но потери могли быть меньше, очень сказалась спешка.
— Политико-моральное состояние личного состава наших подразделений, — сказал я, — высокое: готовы хоть сегодня в бой. Продовольственное и вещевое обеспечение хорошее. А вот автоматического оружия и артиллерийских снарядов, особенно бронебойных, пока маловато.
— Да, трудностей у нас еще много, — ответил Маршал. — Теперь о вашем назначении: примете 28 -ю стрелковую дивизию. В ней много ваших земляков-сибиряков. Дивизия войдет в состав армии, которая будет действовать на Харьковском направлении.
Я поблагодарил за оказанное мне столь высокое доверие и вышел. Мне разрешили вернуться в полк, чтобы проститься с бойцами и командирами. В штабе 1-й гвардейской дивизии я доложил И. Н. Руссиянову и К. И. Филяшкину о своем новом назначении.
— Жаль, конечно, расставаться, но ничего не поделаешь, — сказал комиссар.
С разрешения И. Н. Руссиянова я пригласил в штаб полка от каждой роты и батареи по два бойца и офицеров и в их лице поблагодарил весь личный состав полка за верную службу, славные боевые дела, пожелал полку новых успехов в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
На следующий день я снова был в штабе фронта.
— Мы тут посоветовались и решили послать вас на 8-ю моторизованную дивизию войск НКВД.
Тут же я получил кое-какие сведения. Эта дивизия молодая, была укомплектована почти до штата военного времени личным составом погранвойск, вооружена всем необходимым. Боевой путь ее начался с первого дня и часа Великой Отечественной войны, с героических боев пограничных застав 91-го и 92-го пограничных отрядов, оборонявших государственную границу по реке Сан, в районе городов Равы Русской и Перемышля. В дальнейшем эти отряды были включены в состав сформированной в первые дни войны 23-й мотострелковой дивизии войск НКВД, которой командовал полковник Ф. М. Мажирин. В ходе боевых действий дивизия после переформирования в конце декабря 1941 года была переименована в 8-ю мотострелковую войск НКВД. Командиром был назначен полковник Иван Андреевич Крылов; 23 февраля 1942 года его сменил полковник Рогачевский, которого сменил генерал-майор К. И. Горюнов. И вот теперь командовать дивизией предстояло мне.
Дивизия входила в состав 21-й армии (командующий — генерал-лейтенант В. Н. Гордов, член Военного совета — бригадный комиссар И. И. Михальчук, начальник штаба армии — генерал-майор А. И. Данилов).
Когда я был на приеме у командующего, он выразил недовольство действиями дивизии, отметив, что у ее командования нет единого взгляда на складывающуюся обстановку и ход событий, а отсюда и слабое, неуверенное руководство действиями частей и подразделений. Между тем личный состав дивизии в большинстве своем был из пограничников, боеспособен, хорошо подготовлен для ведения боя в любой обстановке. 10 января дивизия во взаимодействии со 169-й стрелковой дивизией наступала на город Обоянь. Однако взаимодействие частей и управление войсками было организовано слабо, и дивизия, понеся большие потери, не выполнила поставленной перед ней задачи.
В. Н. Гордов обратил мое внимание на то, что в настоящее время дивизия уже около месяца находится в обороне, ее командованию далеко не все известно о поведении и намерениях противника, так как дивизия не имеет даже пленных.
— Ваша задача, — сказал командующий, — приложить все усилия для совершенствования обороны, особенно противотанковой и противовоздушной, сделать ее упругой, устойчивой, проверить, как организовано взаимодействие частей и подразделений с танками и артиллерией, с подвижным отрядом заграждения, как обеспечиваются фланги и стыки, какими силами будут предприниматься контратаки и как будет вводиться в бой второй эшелон.
Разобраться с действительным положением дел в 8-й дивизии мне хорошо помог Павел Георгиевич Коновалов, который с первого дня формирования дивизии являлся ее комиссаром. Он сразу понравился мне своей деловитостью. Это спокойный и вместе с тем строгий и душевный человек. Офицерский состав в большинстве своем принял меня тепло. Особенно приятное впечатление произвели командиры: 16-го мотополка подполковник Петр Степанович Бабич, 28-го мотополка майор Я. В. Закревский, 10-го гаубичного артполка Виктор Кузьмич Потанин. Однако со стороны некоторых были намеки: дескать генерал-майор не справился, не удержался, а тут подполковник…
Дав дополнительные указания на местности по обеспечению флангов и стыков между полками и подразделениями, по вводу резервов полков, танкового батальона и подвижного отряда заграждения дивизии, я в ночь на 28 апреля доложил В. Н. Гордову о состоянии дел в дивизии.
Получив соответствующие распоряжения, я стал ближе знакомиться с личным составом дивизии. Настроение у ребят хорошее, боевое. Приближался международный праздник 1 Мая. Личный состав получил добротное летнее обмундирование. Все мылись в банях, брились, переодевались в новое. Пользуясь свободными минутами затишья, писали домой письма, почти все они заканчивались одной и той же фразой: «До скорой встречи с победой». Конечно, не для каждого суждено было сбыться этой заветной мечте. Некоторые пали смертью героя уже на другой день, другие — позднее. Отдали жизни ради живущих, во имя счастья и свободы Родины.
Боевая жизнь в дивизии не прекращалась ни на одну минуту. Если одни отдыхали, другие в это время усиленно вели разведку боем и наблюдением.
— Обещаем преподнести командованию дивизии наш первомайский подарок, — говорили бойцы.
28 апреля со второй половины дня на направлении предстоящих действий разведотряда была дополнительно организована разведка наблюдением. Командир 10-го гаубичного артполка В. К. Потанин готовил артиллерийско-минометный огонь для обеспечения действий разведки.
В самый разгар подготовки через командира отряда старшего лейтенанта Е. И. Иткиса ко мне обратился командир взвода лейтенант Мухин:
— Товарищ подполковник, разрешите сходить в село Пристенное в политотдел дивизии за получением партбилета. Хочу пойти в бой коммунистом…
Когда он вернулся, то заявил:
