продовольствия. Затем отрывались траншеи и ходы сообщения в границах ротных, а потом и батальонных районов обороны. Политотдел между полками и подразделениями организовал соревнование за перевыполнение норм земляных и других оборонительных работ. В частях проводились учебные сборы снайперов, пулеметчиков, разведчиков, истребителей танков.
Особое внимание уделялось организации разведки противника: его сил, действий, морального состояния, намерений. Использовались все виды, применялись все средства разведки. Большую помощь в этом нам оказывали партизаны и местное население.
Дивизия получила пополнение личного состава — около пяти тысяч человек, а также вооружение, боевую технику, необходимое количество боеприпасов, горючего и продовольствия. В большинстве своем пополнение — люди от года до полутора находившиеся на оккупированной немцами курской земле, на себе вдоволь испытавшие издевательства фашистов. А таких, как известно, много не надо обучать и воспитывать. Среди них были солдаты и офицеры. Да и ненависти к завоевателям им не занимать.
Неоднократно в наших подразделениях бывали секретарь Курского обкома партии П. Доронин, председатель Курского городского Совета депутатов трудящихся Надежда Алексеевна Масленникова. Встречаясь со своими воинами-земляками, они призывали их беспощадно бороться с врагом, скорее изгнать его со своей земли.
Все было подчинено одной цели — развивать у солдат упорство, мужество, готовность к жестокой борьбе с врагом.
Волнующим событием в боевой летописи 52-й гвардейской дивизии был приезд делегации Монгольской Народной Республики во главе с заместителем Главнокомандующего Вооруженными Силами Монголии Ахабосуруновым.
31 марта 1943 года к исходу дня мне позвонил командующий генерал-лейтенант И. М. Чистяков:
— Завтра в 10 часов утра у вас будут большие гости подготовьте хороший «сабантуй» и покажите, как гвардейцы воюют.
Признаться, из этого разговора я не все понял. Показать, как мы бьем фашистов, мы всегда готовы и умеем. С полковником В. К. Потаниным мы гадали, по какому же — 1, 2 или 3-му — варианту проводить этот самый «сабантуй».
И вот 1 апреля ровно в 10 часов утра делегация дружественной страны в сопровождении командующего армией прибыла в Козьмодемьянское. Делегаты побывали в боевых порядках подразделений, передали подарки от монгольских трудящихся. А потом в торжественной обстановке одновременно с вручением И. М. Чистяковым гвардейского знамени глава делегации передал нашей дивизии как одной из прославившихся в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками знамя Монгольской Народной Республики.
Принимая знамена, гвардейцы поклялись и дальше приумножать боевую славу дивизии.
— Гвардейцы не уронят своей чести и оба знамени донесут до победного конца, войдут с ними в логово фашизма — Берлин.
И эту свою клятву воины дивизии сдержали.
В разгар оборонительных работ произошло и другое знаменательное событие: 22 апреля 1943 года за героические подвиги и отличные боевые действия по окружению и разгрому немецко-фашистских войск под Сталинградом 21-я армия была преобразована в 6-ю гвардейскую армию. Эта высокая оценка боевых действий вдохновила воинов на новые достижения в ратном деле. С еще большим рвением гвардейцы укрепляли свои позиции, готовясь достойно отразить яростные атаки-врага. К концу апреля части дивизии были готовы к встрече с противником.
И в это время я убыл из дивизии в Москву в госпиталь.
15 мая 1943 года 52-ю гвардейскую стрелковую дивизию принял Герой Советского Союза полковник Иван Михайлович Некрасов. После тяжелых оборонительных летних боев дивизия участвовала в освобождении Харькова, Краснокутска и других городов и десятков сел Украины. Осенью 1943 года дивизия направляется на северо-запад в район Торопца Калининской области. Снова трудные переходы и упорные бои за Невель, Пустожку, форсирование реки Великой и бой за плацдарм на ней, послуживший впоследствии исходным пунктом для наступления наших войск в Прибалтике. От берегов этой реки начался путь дивизии по освобождению Советской Латвии.
Глава восьмая. В Прибалтике, Польше, Померании
Из госпиталя я рассчитывал сразу снова вернуться в свою 52-ю гвардейскую дивизию, за которую все время переживал, беспокоился: ведь она находилась на одном из главных и трудных участков фронта, вела с врагом тяжелые бои.
Прибыл к начальнику Управления кадров Советской Армии генерал-полковнику, ныне Маршалу Советского Союза Ф. И. Голикову, доложил, что готов убыть на фронт.
— Так быстро? Вы что, лечение уже закончили? — спросил Ф. И. Голиков.
— Да, чувствую себя вполне здоровым.
Однако Ф. И. Голиков, усомнившись, позвонил в госпиталь. Начальник госпиталя ответил, что «потеряли Козина», что «у него еще не снята с грудной клетки тугая повязка».
— Выходит, товарищ Козин, вы сбежали? Как же это так? Начальник госпиталя говорит, что вам еще надо с десяток дней полежать.
— Товарищ генерал-полковник, я чувствую себя хорошо и готов вернуться на фронт.
— Тогда вот что, товарищ Козин: завтра в 10 часов получите документы и летите в Бийск, к семье. А вернетесь — продолжим разговор.
4 мая 1943 года я прилетел в Бийск. Встреча, организованная горкомом партии, который возглавлял Д. К. Новиков, и горисполкомом (тогда председателем был Иван Максимович Баранов), была самой теплой, сердечной.
Считанные дни пробыл я в Бийске, но за это время несколько раз выступил перед трудящимися города. Рассказывал о том, что больше всего их волновало и интересовало. О положении на фронте, о том, как сражаются земляки, выполняя свой долг перед народом, Родиной. В свою очередь, бийчане говорили о своих трудовых делах, успехах и трудностях. Они просили меня передать сибирякам свой наказ драться с фашистами еще смелее, чтобы скорее изгнать извергов с родной земли.
Вылетая в Москву, я думал, что теперь-то непременно удастся попасть на фронт. Однако мне был зачитан приказ И. В. Сталина о зачислении меня слушателем курсов Военной Академии Генерального штаба. (В 1965 году на приеме у правительства Маршал Советского Союза Ф. И. Голиков сказал мне, что это он тогда предложил мою кандидатуру).
Что ж, приказ есть приказ, его надо выполнять. Правда, я писал рапорт на имя начальника Академии Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова с просьбой отправить на фронт, но ответ был отрицательный. Много позже я понял, что начальник Академии, как и начальник Управления кадров, был прав: надо учиться, надо расти в военном мастерстве. Партия и правительство прекрасно понимали, что это особенно необходимо тому старшему офицерскому составу, который вышел из низов и в свое время не смог получить соответствующего образования. Ведь одно дело иметь большой практический опыт, другое — когда этот опыт подкреплен теоретическими знаниями. Тогда легче замечаешь свои пробелы, просчеты в решении тех или иных задач. И это я понял с первых же дней учебы в Академии.
Не буду подробно рассказывать, как мы учились, скажу лишь, что всем нам, «студентам», в 40—60- летнем возрасте нелегко было «поглощать» огромное военно-теоретическое богатство, накопленное веками. Тем более, что учеба шла в форсированном темпе, а у многих слушателей соответствующей подготовки не было. Нам же приходилось осваивать теорию военного искусства, основанную на глубоких наступательных и оборонительных операциях при вводе массы войск и современной боевой техники. Мы учились обеспечению организации и управлению частями, соединениями и объединениями во всех видах боя. И эта учеба всем нам многое дала.
Нам также регулярно читали лекции о международном положении, о важнейших решениях партии и правительства, о выполнении народнохозяйственных планов.
