Был маловетреный, почти весенний, но все-таки февральский день. Недели две не выпадал снег, поэтому вокруг человеческого жилья вылез наружу разнокалиберный мусор. Небо тоже выглядело неважнецки - голубая застиранная простыня с белыми заплатками редких облаков. И только солнце набирало всепобеждающую, ослепительную силу, и оттого томительно пахло притаившейся до срока весной.
За Уватом над неровной грядой сосен стали подниматься газовые факелы, а вдоль обочины замелькали многочисленные ответвления к компрессорным станциям. Все это недвусмысленно напоминало, что основа экономической стабильности на сегодняшний день находится глубоко под землей. Стальные нити нефте- и газопроводов подобно аортам и артериям от щедрого сердца тянулись во все стороны света, гарантируя тепло, жизнь и, в том числе, движение автомобиля, на котором Павел ехал. Сошел он в конечной точке следования водителей - Ханты-Мансийске. Дальше можно было махнуть через Иртыш на Нягань, но почему-то казалось, что, совершив круг, придется вернуться назад.
3
Проснувшись утром в гостинице, отмокнув под струей горячего душа, Павел Словцов стал листать бесплатную газету, которая была любезно оставлена персоналом на рабочем столе рядом с телевизором. Там он и обнаружил примечательное объявление. Но первоначально оно не вызвало у него никаких эмоций, кроме кривой ухмылки.
Подобную ухмылку вызвали у Павла и стоимость проживания, и цена завтрака в ресторане гостиницы, что вполне могли составить конкуренцию столичному размаху. После несложных сложений-вычитаний Павел осознал, что сбережений, вывезенных из средней полосы России, здесь хватит ненадолго. Именно тогда в памяти поэта стало настырно мерцать вензелечками странное объявление в центре газетной полосы. Обдумывая, следует ли посетить загадочную Веру Сергеевну и, может быть, нарваться на чью-то весьма необычную шутку, Словцов вынужденно вслушивался в горячий спор за соседним столом.
Когда он пришел в зал ресторана позавтракать, там, видимо, с раннего утра, а то и с позднего вечера обреталась весьма шумная компания. Завидев Словцова, все, как по команде, стали приглашать его за свой стол в качестве третейского судьи. Оказывается, за столом сидели русские (или, как принято из «политкорректных соображений» ныне говорить, - российские) геологи, нефтяники и представители канадских и английских фирм, промышляющих российским углеводородным сырьем. Спор находился в стадии кульминации и происходил, в основном, между русскими и англичанами, под тихое ерничанье канадцев над теми и другими.
Суть его, как водится после ...дцатой бутылки, сводилась к противостоянию всего мира и России, а точнее: почему Европа, мягко говоря, так недолюбливает Россию. С русской стороны звучало от залихватского «моськи лают на слона» до обвинений в непонимании «русской души». Иноземцы отбивались заученным в колледжах и оксфордах: Россия рассматривает маленькие страны в перспективе своих будущих республик, русская душа, может, и есть, но она едва ли перевешивает русское хамство, граничащее с варварством. Канадцы английского и французского происхождения успевали по ходу схлестнуться между собой. Когда Европу попрекнули завязшим на Руси монголо-татарским нашествием, евро-американская «сборная» аргументов не нашла, а вот по поводу орд Наполеона франкоговорящие канадцы ответили дружным галдежом, из которого четко можно было разобрать только одно слово - Сталин. На вопросе о Гитлере они немного подкисли, в ответ на предъявленный советско-германский пакт 1939 г. кто-то из наших вспомнил мюнхенский сговор 1938 г., когда Европа сдала Гитлеру Чехословакию. А уж припоминанием бегства из Дюнкерка боевой запал французских канадцев был размазан окончательно. Все это время «третейскому судье» пытались наливать, но Словцов умело играл язвенника-трезвенника. Наконец вспомнили, зачем его позвали.
- Павел, вот ты по специальности кто? - спросил русский заводила-бородач, вероятно, пытаясь придать его будущему вердикту солидность.
Понимая, что слово «поэт» за этим столом будет, по меньшей мере, неправильно истолковано, Словцов ответил, исходя из нынешнего своего социального статуса:
- Никто.
- Nobody?![1] - дошло даже до не знавшего русский язык важного британца, который был единственным за столом человеком в костюме и при галстуке.
- Ладно, не важно, - нетерпеливо махнул рукой бородач, - ты как трезвый рассуди. В чем тут суть?
- Рассуждать тут можно много, - отведя глаза в сторону, смущенно начал Словцов, - но суть в Конце Света. Конец Света - понимаете?
- End of light?[2] - переспросил лощеный британец.
- Judgement Day![3] - поправил его кто-то.
- Возможно, это сугубо мое мнение, но вы хотели третейского судью, и мнение это будет как раз третьим. Дело в том, что означенное вами противостояние России и Запада исходит откуда-то из подсознательных глубин и проявляется интенсивнее, чем противостояние Запада и Востока, несмотря на более яркую, более ощутимую
