При действовавшей в те времена идеологической накачке это было совсем не удивительно. И даже участие в дворовой банде хулиганов и шалопаев не могло поколебать этой уверенности. Самое удивительное, что даже самые отъявленные заводилы из нашей компании верили в светлое будущее, просто успевали бедокурить, пока коммунизм ещё не наступил. Про отправляемые в грядущее послания никто не знал. Сокровенной тайной я не хотел делиться не только с родителями, но даже с самым близким другом Димкой, который был мечтателем не хуже меня. Однажды мы вместе с ним делали ракету и вместе рано утром «запустили» её из песочницы в центре двора. Результатом запуска стала приличная воронка, истошные ругательства разбуженных взрывом жильцов из окон и с балконов и наш стремительный побег с импровизированного космодрома. А ещё, распотрошив копилки, мы купили сборную модель истребителя «Миг-3» с керосиновым двигателем, убили уйму труда и времени, чтобы собрать её, и всё это ради того, чтобы запустить с крыши. Правда, сначала мы подожгли хвост самолета, который предварительно облили бензином для зажигалок. Очень хотелось увидеть, как ведёт себя «подбитый» истребитель. Но любоваться впечатляющим зрелищем довелось недолго: самолет, лишенный по воле конструкторов управления, вильнув на волне ветра, направился совсем в другую сторону и совершил вынужденную посадку на балконе четвертого этажа соседнего дома, где рачительные хозяева содержали всевозможный хлам, который, разумеется, благополучно воспламенился.
За патриотическую игру в летчиков-героев пришлось отвечать по всей строгости в инспекции по делам несовершеннолетних, а нашим родителям - выплачивать стоимость сгоревшего барахла. На некоторое время нам разрешили встречаться лишь для обмена книгами. Как раз тогда мы запоем проглатывали многотомник известного советского фантаста Алексея Казанцева. Скорее всего, именно под влиянием его книг мне пришла мысль писать в будущее.
Надо себе представить одержимость идеей, для того чтобы понять, какая сила заставляла подростка подниматься в пять утра, а то и раньше (не на рыбалку с друзьями, не в поход, не для катания на велосипеде по пустым в это время улицам города), таясь от всех и вся, с бутылкой под мышкой и детской лопаткой уйти на пустырь, где торжественно «похоронить» на глубине порядка полуметра сосуд, запечатанный пластмассовой пробкой, для надежности залитой воском. Таких бутылок я закопал в разных местах штук десять.
Но с предпоследней произошёл удивительный случай. Прошло уже несколько дней, как я «отправил её в будущее», но мне пришло в голову дописать свои точные координаты, чего я до сих пор не делал, предпочитая оставаться анонимом, надеясь этим нешуточно озадачить получателей посланий. Так и представлял себе, как потомки скрупулезно изучают мои закорючки, проводят исследования какими-нибудь удивительными приборами, берут на анализ фиолетовые чернила из шариковой ручки. Но вдруг они так и не узнают, кто отправил им эти письма? Мне тогда и в голову не приходило, что вся моя информация гроша ломаного не стоит, потому что в последней трети двадцатого века вся жизнь и без того фиксировалась на самых разных носителях, чтоб впоследствии быть оцифрованной и лечь в надежные банки данных. Наивность моя перемещала мой мир в Средневековье или куда подальше и подпитывалась чувством космической избранности, которая в той или иной мере присутствует в каждом человеке. Хотя кто знает: а вдруг - мировой катаклизм, и только мои бутылки, начиненные обильно политыми потом каракулями, будут последней крохой информации о нашей цивилизации? Кроме того, я переживал, что и остальные бутылки исчезли, как последняя... Короче, я ринулся на маячок предпоследней ёмкости.
К месту захоронения бутылки я пришел прохладным майским утром, когда не успевшее отдохнуть за короткую ночь солнце вкрадчиво смешивалось посредством искрящихся в сером мареве корпускул с отступающим вдоль улиц сумраком. По стечению все тех же удивительных обстоятельств я зарыл это послание совсем недалеко от нашей пятиэтажки, на пустыре, где после неудачного долгостроя уже в двадцать первом веке стахановскими темпами воздвигли новое здание ФСБ, зрящее на мир тонированными окнами и объективами видеокамер. Кто бы мог подумать? А тогда неровный лес свай, вбитых в фундамент предполагаемого здесь ресторана, перемешивался с щедрыми и безобидными в то время зарослями конопли и крапивы. Рестораном загодя пользовались бичи (теперь их называют «бомжами») и просто любители выпить «на природе», поэтому заброшенная стройплощадка изобиловала оборудованными для этого «столиками» и закутками. Петляя среди высоких, более метра, зарослей, можно было запросто напороться на пребывающего в глубоком пьяном сне «посетителя» или даже группу собутыльников. Чего мы только ни насмотрелись на этом пустыре, и чего он только ни видел от нас!
Но в то утро мне повезло: полная, даже какая-то обморочная тишина стояла в округе. В те времена ночь ещё располагала тишиной, и только после шести утра к отдаленному гулу вокзала добавлялся шелест метел добросовестных дворников. Советские города действительно спали спокойно. До коммунизма было далеко, до угрожающей нам Америки тоже... Поэтому вышедший на улицу ни свет ни заря среднестатистический пионер мог рассчитывать на удачные «партизанские» действия. Едва намечавшийся восход в пятом часу утра ещё даже не золотил макушки дурман-травы, но я легко нашел место, где три дня назад спрятал бутылку, и начал копать. Для возможных свидетелей у меня всегда была заготовлена версия: копаю червей для рыбалки. Правда, очевидцев покуда не было. Но именно в то утро я пожалел об их отсутствии, потому что, добравшись до нужной глубины, обнаружил совсем другую бутылку, и увиденное заставило меня нешуточно испугаться и даже отпрянуть. Емкость в виде коричневого параллелепипеда была явно иностранного, не виданного мной доселе производства, а скромное знание английского языка позволило мне прочесть на этикетке надпись «Rothmans», а чуть ниже «whisky». Такие бутылки в те времена можно было встретить только в частных коллекциях или у счастливчиков, кому довелось побывать в проклятых буржуазных странах. Разумеется, я знал, что такое виски и даже как его лучше пить (со льдом!), но с близкого расстояния такую бутылку видел впервые. Какие только мысли не посетили меня в этот миг! Первое, что пришло в голову: я случайно напоролся на шпионский тайник. Второе: чья-то, скорее всего, взрослая шутка. Так или иначе, уйти, не открыв бутылки, было бы непростительно.
Осторожно (сейчас-то я смеюсь над собой, а тогда - вдруг шпионская!) я потянул емкость за горлышко и
