- А не мало?
- Попробуйте продать дороже, но для этого надо знать кому, как и, в конце концов, что это такое. А спрятан этот пульт в обычную лентяйку от японского телевизора «Тошиба».
- Ну если ты мне тут лапшу на уши вешаешь...
- Не горячитесь. - Яковлев выдержал паузу. Затем достал из внутреннего кармана свернутый вчетверо листок формата А-4. - Так вот, сейчас я встану и уйду. Как вы и просили, не оборачиваясь. А на скамейке останется этот листок. Это ксерокопия из личного дела инженера, который завтра выписывается из больницы. Пульт у него. Добудете пульт, позвоните. Номер вы теперь знаете. Представитесь...
- Петром Модестовичем, - хмуро подсказал Верхотурцев, которому хотелось оставить себе хотя бы часть своего имени.
- Оригинально, - согласился Вадим Григорьевич. - Тут же в листке пятьсот долларов на возможные расходы.
- Ты, дядя, будто каждый день в такие игры играешь, - покачал головой собственной покладистости Верхотурцев
- Знаю, что таких, как вы, лучше не обманывать, - очень серьезно согласился Вадим Григорьевич, подымаясь со скамейки.
Собой он был крайне доволен. В нем кипела своеобразная эйфория побед. Умер Марченко, а Кошкин проминал больничную койку. Карьерная лестница была свободна. Впереди никто не маячил, в спину никто не дышал. Фарт, да и только! Но чистого фарта не бывает, головой думать надо. В том числе лысой!
* * *
Многие люди, покидая места, где им пришлось перенести страдания, мучения, терпеть невзгоды, испытывают при этом не только радость, но и чувство непонятного им самим сожаления. Приходилось слышать от ветеранов, побывавших в плену, в фашистских концлагерях, что, возвращаясь туда через десятки лет, когда там были сооружены мемориалы, они ехали не только почтить память погибших товарищей, но и почувствовать еще раз то, что в обыденной жизни не уловить, не вырвать из суетливой вереницы мгновений. Один из них сказал: «Это чувство очищения». Действительно, наверное, все просто: страдания очищают, перепахивают душу, и она становится благодатной почвой для Божьего Слова, а духу человеческому придают силу. И уходя из смрадных, пропитанных смертью бараков, они одновременно покидали место своего духовного восхождения. Ежедневное ожидание смерти и боль превращались здесь в любовь и сострадание. И это не парадокс, а освященный голгофскими страданиями Спасителя путь. С той разницей, что у Него он был в одну сторону - в небо, в вечную жизнь.
Сергей Павлович думал об этом, когда спускался в фойе городской больницы.
Внизу его встречали Дорохов, Китаев и Варя. Мариловну опять не взяли, потому как экономили место в дороховском «жигуленке». На последнем пролете, увидев друзей и Варю, Кошкин остановился. Именно так он представлял себе эту встречу все последние дни. И не представлял даже, но точно угадывал. А сейчас настолько вдруг поражен совпадением, что показалось: когда-то это уже было. Именно так - в мельчайших подробностях: Данилыч и Толик широко улыбаются, а Варя стоит чуть в стороне и смущенно отводит глаза. Всё! Этот момент, как жирная точка на общем течении времени. От нее начинается новый отсчет. И почему говорят «как в воду глядел»? Что можно увидеть в воде? Ведь нельзя войти в одну и ту же реку два раза. И даже с помощью дистанционного управления, что оттягивает карман Сергея Павловича, тоже нельзя. Это он уже попробовал.
- И как вы оба покинули пост? Или третий дежурит? - вместо приветствия спросил у Дорохова и Китаева Кошкин.
- Да нет, - обнял Сергея Павловича майор, - мы уж три дня как безработные. Уволены за нарушение пропускного режима.
- Из-за Рузского?
- Из-за него, милого, но он нам и работу обещает. Будем чуть ли не личными телохранителями у Елены Андреевны. Сам-то он без Грума ни шагу.
- Весело, - слил иронию в одно слово Сергей Павлович.
- Да ладно, прорвемся, герои нужны везде, - резюмировал Китаев.
- Здравствуй, Варенька, - нерешительно подошел к девушке Кошкин.
Варя ответила ему только глазами: да, я здесь, что же дальше? А он и сам не знал, что дальше. Поэтому стояли некоторое время молча, смотрели друг на друга внимательно, словно пытались разгадать будущее. Дорохов и Китаев предупредительно отстранились. Из оцепенения их вывел достопамятный Олег Афанасьевич, что торопился куда-то, но
