командир, - устало качнулся Китаев.
- Серега, ты имеешь полное право на свидание! Мы в наряде! Враг не пройдет, граница на замке. - Дорохов еще был пьян.
- Братцы, вас же могут выгнать, рядом с вами опасно пользоваться открытым огнем и курить.
- Не, все нормально, я только что покурил, - успокоил Василий Данилович. - Может, тебе тоже плеснуть для храбрости?
- Вася, ты мне еще лучку закусить предложи!
- П-понял! Отставить сто грамм! Почетный караул готов заступить на боевое дежурство.
Время для своего появления Кошкин выбрал сознательно позже, чем в первый раз. Но все же постарался до встречи на колхозном поле. Кинуло наобум - в летнюю сессию. К тому же парадному крыльцу и носом к носу с тем самым Давидом. Худосочный кучеряшка ожидал на крыльце сокурсницу Варламову, чтобы продолжить беседу о романе Пастернака «Доктор Живаго», который тогда только начали публиковать. Но тут опять как из-под земли вырос дяденька с подозрительным свертком в руках. Ну что поделаешь, не везло Давиду, хоть и не тянул Кошкин на Голиафа, но при всей своей внешней интеллигентности был куда наглей и напористей, что во времена бесшабашной комсомольской юности, что тем более в эпоху озверелого капитализма, откуда он имел честь только что явиться.
- Снова вы? - только-то и смог сказать Давид, переминаясь с ноги на ногу.
- Запомнил?! - обрадовался Кошкин.
- Опять по заданию партии и правительства? - попытался иронизировать студент.
- А ты, случаем, не агент ЦРУ, парень, что так интересуешься государственными секретами?
От этих слов Давид заметно отшатнулся в сторону, и неизвестно, куда зашла бы эта беседа, если б на крыльце не появилась Лена. Она сразу и легко предпочла общество Кошкина, дружески пожав руку Давиду, ограничив его пресным «до завтра».
Потом Лена и Сергей Павлович снова сидели в «Театральном» кафе.
- Знаешь, я долго не могла поверить в то, что произошло со мной. Если бы не двойной флакон чудесных духов, я посчитала бы все за странный сон или ложную память.
- Это тебе, - Кошкин, опережая официантку, положил на стол сверток.
- Снова духи? - улыбнулась Лена.
- Нет, книги. Ты же уже читала «Альтиста Данилова», здесь продолжение. Роман «Аптекарь». Несколько уступает «Альтисту», но все равно сочно, интересно, правда, местами затянуто. Потом еще будет о домовом и привидении. «Шеврикука, или любовь к приведению» называется.
- Не может быть! - Лена развернула сверток. - О! Бунин! Ничего себе! Я слышала, что «Окаянные дни» еще только собираются печатать. - Она нежно погладила переплеты, потом не удержалась и открыла томик Орлова. Углубилась в первую страницу, перевернула лист и, как водится, прыгнула в середину, прицениваясь к языку и содержанию, но вдруг разочарованно сникла.
- Сереж, тут половины книги нет! Чистые белые листы!
- Неужели полиграфический брак?! - вскинулся Сергей Павлович, не выдержал, в два шага обогнул столик и заглянул в книгу.
Под длинными тонкими пальцами Лены мелькали чистые, но пронумерованные страницы!
- Найди, где обрывается.
Лена стала торопливо листать в обратную сторону. Наконец где-то в середине книжной толщи они нашли обрыв текста. Последнее предложение, к удивлению обоих, располагалось в самом начале листа, фраза была оборвана на полуслове.
- Тут что-то не то, - насупился Кошкин.
- Смотри... - прошептала Лена, и Сергей Павлович почувствовал, как его охватывает мистический ужас: на белой странице появлялись буквы, слова, фразы, точки, запятые, некоторые из них исчезали и на их месте появлялись новые. Так или иначе, текст продолжал расти.
- Он ее пишет...
