Он отпускает ее волосы. У нее течет кровь из носа и дальше по подбородку.
Она уходит.
– Нахуя ты к ней лез? – спрашивает Бык.
– Пусть не ставит себя выше консервной банки. Думает, если ходит с волосатым хером, так уже деловая.
– А тебе не по хуй, кто с кем ходит?
– Нет, не по хуй.
– Ну, она баба, все-таки.
– А мне насрать, что баба. В моем районе никто передо мной выебываться не будет.
В субботу вечером гуляем с Быком, Вэком и Клоком. Подходим к ресторану – его недавно открыли, вернее, не открыли, а просто повесили на столовой вывеску «Ресторан». Днем там, как и раньше, обедают водилы с автобазы, а вечером почти всегда пусто, хоть и открыто до одиннадцати. Бухнуть, конечно, можно, но дорого, и пацанам не наливают, только «старым». Так что, лучше уж на точке брать самогон. По выходным здесь празднуют свадьбы и дни рождения, но это было и раньше, до вывески «Ресторан».
Мы заглядываем с улицы в окно. Моргают огни цветомузыки, а все остальное закрывает занавеска.
– Что, опять свадьба какая-нибудь? – спрашивает Бык.
– Ясный хуй, свадьба, – Вэк сплевывает на стекло.
– Подойти, что ли? Вдруг нальют? – не может успокоиться Бык.
– Охуенно тебе нальют. Догонят и еще нальют. Таких, как ты, знаешь сколько? Если б всем наливали, здесь бы уже полрайона стояло.
– А-а-а.
– Хуй на.
Я и Клок все это время молчим. Настроение поганое, делать нечего, бабок нет, и домой переться еще рано.
Из ресторана выходят двое пацанов с бабой. Пацанам, может, лет по двадцать, и ей, наверное, тоже. Они не с нашего района. Я их раньше здесь не видел.
Вэк смотрит на нас и подмигивает.
– Привет, – говорит он и загораживает дорогу одному из пацанов. Тот его обходит, как будто столб какой-нибудь, и они втроем продолжают про что-то базарить между собой.
– Э, ты, что, не понял? – кричит Вэк и догоняет их. Мы не спеша идем следом.
– Что такое? – спрашивает пацан.
– Как что такое? С какого вы района?
– А тебе какое дело?
– Большое и толстое. Дай мне рубль.
Они остановились и не знают, что делать. Но видно, что не соссали. Пацан поглядывает на ресторан, но на крыльце никого нет, а если крикнуть, то не услышат: далеко уже отошли. Мы подходим ближе.
– Ребята, вы чего? – спрашивает второй пацан. Баба жмется к нему поближе. Наверное, это его баба.
– Гоните по рублю – потом идите, куда хочете, – говорит Вэк.
– А не жирно тебе будет? – говорит первый.
– Счас увидишь, жирно или нет.
Бык бьет первому пацану в глаз, а мы с Клоком кидаемся на того, который с бабой. Она начинает орать.
– Что ты ревешь, сука? – Вэк хватает ее за волосы и притягивает к земле. Бык махается с первым пацаном, а мы с Клоком мочим второго. Клок попадает ему по яйцам, и пацан готов, остается только добить ногами. Вэк отшвыривает бабу и идет помогать Быку. Пацан падает, и они тоже вдвоем доделывают его ногами, стараясь попасть по морде, чтобы сломать нос или выбить зубы. Он закрывает рожу руками.
Мимо проходит старуха из тридцать седьмого дома.
– Вечно мира им нет, – бурчит она себе под нос.
«Наш» пацан тоже уже не сопротивлялся, зато его баба пытается нас от него оторвать, хватая за руки. Клок разворачивается и дает ей оплеуху. Она отступает назад.
– Может затянем ее куда-нибудь и выебем? – спрашиваю я.
– Ну ее на хуй, суку.
– Все, уябываем! – кричит Вэк. Из ресторана к нам бегут трое каких-то пацанов.
– Разбегаемся, – орет Бык. Я бегу через дорогу, потом налево – чтоб не под окнами ментовки – и во дворы пятиэтажных домов, потом к школе. Останавливаюсь. Вроде никого. Сажусь на крыльцо передохнуть. Смотрю на свой кулак – он рассечен в двух местах.
– Зря ты на них залупнулся, – говорю я назавтра Вэку. Мы сидим на остановке.
– Почему зря? Тебя догнали?
– Нет.
– И меня не догнали. И Быка с Клоком тоже не догнали. А что, пусть на своем районе всякое говно выебывается?
– Ну, они сами не лезли. И ты не знаешь, кто они такие. Может, не лохи. Видел, они не соссали.
– Хватит базары гнилые разводить. Они там сидят, бухают, с бабами зажимаются, а мы ходим по району без бабок, как малолетки. Заебись?
– Ну...
Напротив остановки останавливается машина. «Жигули». Хлопает дверь.
– Они?
– Они.
Сваливать поздно. К нам идут четверо здоровых пацанов и тот, который вчера был с бабой. У него под глазом «финик» и губы разбиты.
– На силу есть сила, – говорит один. У него был поломанный кривой нос, а на ногах – «адидасы». – Так ведь?
Я успеваю только подумать, какой Вэк все-таки придурок. Меня бьет вчерашний пацан. Несильно, скользящим по уху.
Пацан со сломанным носом мочит Вэка. Видно, он боксер или просто умеет махаться.
Пацан бьет меня еще раз, в живот, но опять не очень сильно. Потом бью я, отталкиваю его и бегу. Успеваю только завернуть за остановку. Двое «быков» догоняют меня и хватают за куртку. Один бьет ногой по спине, я падаю, и они начинают меня молотить ногами.
Я закрываю голову руками. Они месят меня минут пять, потом уходят.
Спина и ребра горят. Наверное, ребро сломали, суки.
Встаю и иду к остановке. Этих уже нет. На скамейке сидит Вэк. У него разбита вся морда – нос, губы, под глазами «финики»: они пока красные, только потом посинеют. Он выплевывает обломок зуба.
– Блядь, хуесосы, – говорю я. – Пошли в контору, скажем Обезьяне, остальным пацанам, найдем этих козлов и в жопу выебем.
– Пошли.
Обезьяна в конторе. Он слушает нас, кривит губы, морщится и от этого становится вообще уродом.
– Вы сами долбоебы, – говорит он. – Не надо было заебываться на кого попало. Говорите, на зеленой «шестерке», все спортсмены, один с носом? Знаю, кто это. Центровые пацаны. Фарцовщики или хуй там их знает кто они. Зеня их знает: он сам с Кузей фарцует жвачками там, берут у этих, а эти – типа самые основные, знают, где все брать.
– И что, ничего нельзя сделать?
– Ничего. У них все подвязано, никто на них не полезет.
– Но эти, вчерашние... Эти лохи были, – говорю я.
– Может и лохи, зато друзья у них... Следующий раз не лезьте. И вообще вам советую – кончайте хуйней заниматься. Бабки надо делать, чтобы на водку было и на блядей, а не ходить – по пять копеек стрясать.
На алгебре приходит военрук, забирает всех пацанов. Ведет нас на третий этаж, к люку на
