перестрелку. Почему в «Голубой лагуне»? Там же эти, мальчики, которые девочки, - он предупредительно кивнул на нормальных и порядочных девушек.
Света при этом презрительно сморщилась, Ольга никак не реагировала.
- Во-первых, - начал пояснять Запрудин, - там вряд ли окажут серьезное сопротивление; во-вторых, я как-то мимо шёл, и ко мне там два размалёванных пи... - он глянул на девушек, Ольга была не из тех, при ком можно выражаться, - два размалёванных пристали: «Мальчик, не хотите ли раскрепоститься, ой, какой хорошенький...» Меня чуть не вырвало.
- Валик, ты гомофоб! - определил Морошкин.
- Ты чё обзываешься? - обиделся Запрудин, который не знал значения этого слова.
- Не кипятись, Валик, он сказал, что ты нормальный парень, - разъяснил Бганба, который знал, кто такие гомофобы, благодаря своим многочисленным горячим родственникам. Толерантность среди них была явно не в почете, да и слова такого они не знали и знать не хотели.
- Вы тут какую тему затеваете? - наконец обозначился Денис Иванов.
Морошкин мельком глянул на его ноги и с радостью обнаружил, что он обут в такие же дешёвые, как и он сам, кеды.
- А ты скинь кеды, проще будет понять, - улыбнулся он, а все хохотнули.
- Чё? Босиком ходить? - не понял Иванов.
- Да не, это так, присказка, а в сказке можешь поучаствовать. У тебя есть дома маленькая видеокамера?
- У предков есть, - сразу сознался Денис.
- Отлично, будешь хроникёром. Оператором. Надо снимать нашу борьбу за счастье униженных и оскорблённых.
- А нам что делать? - напомнила Света. - Нас в «Голубую лагуну» точно не пустят. По половым признакам. Если только постричься и в парней нарядиться...
- Не надо, - замахал рукой Алексей, - а кто у нас будет народным мстителем? Кто принесёт на алтарь мести разбитое женское сердце? - с пафосом спросил он. - Как я понимаю, вы не испытываете тёплых партнерских чувств к сексуальным меньшинствам?
- Тьфу, - передёрнуло Свету.
Ольга сдержанно, но весьма однозначно покачала головой.
- Отлично, значит, Бганбу застрелите вы!
Абхаз тут же подорвался с места:
- Э! А меня за что?
- Как за что? За измену.
- Э, какую измену?
- Ну не родине, конечно. Не переживай, я за тебя отомщу после твоей смерти. Завалю всех, последнюю пулю себе в висок... Драма, достойная Шекспира. - Тут Морошкина стало разрывать хохотом, сквозь него он просил Иванова: - Дэн, ты только успевай снимать, как гомосеки будут по окопам расползаться... Ой, блин, я эту картину представляю... Бганба, ты меня любишь, мой кавказский медвежонок?!
Тут уже смеялись все, кроме Бганбы.
- Если отец узнает, что я ходил в этот бар, он мне стопроцентное обрезание сделает дедушкиным кинжалом, - хмуро сказал он самому себе под нос.
Когда все успокоились, Морошкин начал излагать план:
- Хотя в этом баре, по известным соображениям свободы личности, нет камер слежения, нам надо измениться до неузнаваемости. Даже холостая пальба пахнет реальной статьёй. Вдруг кто-нибудь из девочек с усами родит во время боя? А вы - настоящие девочки, - обратился он к Ольге и Светлане, - готовы пожертвовать своей косметикой?
