что-нибудь посовременнее. Уверена, проблем не будет, только свистни.
- Да ты что, Оль, - чуть не замахал руками Запрудин, будто она могла увидеть. Потом вдруг собрался и весьма твёрдо сказал: - Знаешь, я к тебе испытываю такую сильную нежность... Я бы и так не перешагнул через тебя. Может, я тоже старомодный? Но что нам теперь, может, и не целоваться?
- Этого я не сказала, - уже с весёлой хитринкой заговорила девушка. - Валь, пусть всё будет в своё время.
- Скажи, я пьяный сильно противный был?
- Жалкий и смешной, но до противного не так далеко.
- Ты придёшь ко мне?
- Конечно, я же хочу тебя поцеловать, хоть у тебя нет и, возможно, не будет «Лексуса».
Когда Валентин положил трубку, ему захотелось порхать подобно бабочке, и он даже устыдился такого немужского, на первый взгляд, поведения. С улыбкой вспомнил, как дразнили их с Ольгой в младших классах только за то, что они ходили за руку в школу. Дразнили в основном мальчишки. И с гордостью подумал о том, как завидуют теперь, когда Оле могут позавидовать звёзды подиумов. Завидуют всё те же бывшие мальчишки...
А ведь пришлось даже пару раз подраться за свою даму сердца со старшеклассниками. В восьмом классе он дрался с десятиклассником Нефёдовым, и хотя был изрядно побит, Нефёдов ничего не выиграл. «Быковатый какой-то», - сказала тогда про него Оля, и тот вынужден был искать себе в возлюбленные другую кандидатуру. А в этом году прицепился мальчик-мажор - одиннадцатиклассник Гулиев. Этого Запрудин вытащил на школьный двор сам и парой ударов отбил желание приставать к чужим девушкам. Но потом Валика прилично «оттоптали» многочисленные родственники и земляки Гулиева, русской же поддержки Валентину, как водится в России, не сыскалось. В любом случае, Оля оставалась с ним, а его синяки и ссадины были предметом её гордости.
- Ты бы пошёл из-за меня на дуэль, как в девятнадцатом веке? - спросила она после гулиевского разгрома.
- Конечно, - не раздумывая, ответил он.
И теперь, сжимая в руке отцовский пистолет, Валентин представлял себе такой поединок. И признался себе: «А на шпагах я не умею».
* * *
Вечером в беседке вслед за Валентином, Ольгой и Светланой сначала появился озадаченный Гена Бганба (у которого не было идеи, зато были проблемы: мать сказала прибрать квартиру к приезду многочисленных родственников), затем Вадик Перепёлкин (тоже без особых соображений), потом подтянулся из соседнего двора Денис Иванов (просто так) и самым последним явился Морошкин. Оглядев компанию весьма скептическим взглядом, он устало сел на перила и закурил.
- Есть же люди, которые всю жизнь работают грузчиками, - Алексей выдохнул облако дыма, - теперь я понимаю, почему пролетариат так пассивен, даже есть не хочется, - признался он и тут же сыграл словами: - А идеи есть?
Валик выдержал паузу, подождал, пока все пожмут плечами, виновато прокашляются, и лишь потом победно огласил:
- Есть!
- Излагай, - равнодушно предложил Морошкин.
- У меня дома лежит газовый пистолет с холостыми патронами! - выпалил Валик. - Не у меня, конечно, у отца, но сейчас я могу им попользоваться.
- Ты опять про банк? - обозначил морщины на лбу Алексей.
- Нет, я про моделирование ситуаций.
- И? Моделируй, - Морошкин явно сомневался, что ещё больше подзадоривало Запрудина.
- Моделируем перестрелку. Или покушение. Кто-то стреляет, кто-то падает, типа, взаправду. И смотрим на народ вокруг. Пострелять лучше всего у бара «Голубая лагуна», там охранники без оружия...
У Морошкина в глазах загорелся нехороший огонёк. Он поймал мысль Валентина сходу.
- Валик, гениально, - оценил он, - у меня есть стартовый револьвер. Значит, можно имитировать мощную
