другое время. Но теперь, когда все прогрессивное человечество... Ну неужели ты думаешь, что всем управляет Бог?
— А кто?
— Партия, Алеша, партия. Которая ведет нас к светлому будущему.
— Ну и пусть ведет, а Бог-то здесь причем? Бог партию не запрещает, а вот партии почему-то Бог не нравится.
— Да не может он ей нравиться или не нравиться, — заводилась Зинаида Павловна, — для партии Бога нет! Ученые давно это доказали!
— Как?
— Ну... — терялась тут Зинаида Павловна, — исследованиями. Последними научными достижениями. И только темные, отсталые люди верят в Бога.
— А Ломоносов?
— Что Ломоносов?
— Он тоже был темный и отсталый?
— Почему?
— Потому что он верил в Бога.
— Ну знаешь, Добромыслов, ты меня тут за нос не води. Ломоносов когда жил? Он не мог в условиях царского режима открыто заявить, что не верит в Бога. Он просто двигал науку. Но он не ве-рил. — Зинаида Павловна застолбила последнее утверждение по слогам — так, будто была, по меньше мере, женой Михаила Васильевича.
— Это он вам сам сказал?
— Все, Добромыслов, все. Твои закоренелые заблуждения выводят меня из себя, а я не могу себе этого позволить. Все. Из-за тебя, Алеша, у нас показатели падают. Ты же во всех анкетах пишешь, что ты верующий! Это пятно на школе. На моей карьере! На моем имени. Ну неужели нельзя написать: я — атеист? А верь — сколько тебе влезет. В церковь ходи. А? Что тебе стоит?
— Это стоит совести, Зинаида Павловна.
— О, Господи! — восклицала порой главная воспитательница и даже не ловила себя за язык.
— Знаете, апостол Петр, после того как Христа схватили, отказался от него три раза, как и предсказывал Спаситель. Но потом все же пошел на крест.
— И ты веришь в эти сказки? Ну вот, тебе осталось учиться всего год, откажись и ты? А? Пока учишься в нашей школе? Окончишь, получишь аттестат — и тогда можешь хоть на крест, хоть куда!
— А от отца мне тоже отказаться? Вот вы, Зинаида Павловна, честный человек, скажите, как бы вы относились к предателю? Можно ли предать ради показателей?
На какое-то время Зинаида Павловна умолкала, взвешивая слова ученика, пытаясь найти правильный ответ. И, как обычно, хваталась за своего «святого». Показывая на портрет Ленина, она пускала в ход тяжелую артиллерию:
— А ему ты веришь? Он — как и твой Христос — жизнь ради нас положил! Всю ее отдал ради народа!
Алексей знал, что ему ответить на это, но не смел. Отец и мать категорически запретили спорить о личностях вождей, генеральных секретарей, даже если их сравнивают со Спасителем. И все же он нашел, что сказать.
— А если бы вас заставляли отречься от Ленина? Ну... Так... На годик всего... А потом можно снова... В комсомол, в партию, хоть куда?
— Вот что, Добромыслов, ты говори да не заговаривайся. Как ты вообще можешь сравнивать! С именем Ленина люди в атаку шли! На амбразуры бросались!
— Старшая сестра рассказывала, что когда она училась, все говорили — с именем Сталина.
— Да, и с именем Сталина!
— А вы знаете, сколько христиан приняли мученическую смерть с именем Спасителя?
— Да от чего он тебя спас, спаситель твой? А? От чего? От заблуждений твоих заскорузлых? Нет, все, у
